Крылья за спиной - Саманта Миллс

кивала, но сама была потрясена, преисполнена стыда и решимости справиться лучше. Водайя возлагала на них большие надежды, но всегда смягчала критику похвалой. Два года Зеня пользовалась ее благосклонностью – теперь чувствовать себя объектом разочарования было невыносимо.

На следующую ночь все повторилось. И на следующую за ней тоже. Прежний распорядок тоже изнурял их, но только физически. Лишение сна вдобавок к нему стало пыткой. В голове стоял туман, все сделались нервными, гнев вспыхивал часто и непредсказуемо.

Зеня так отчаянно нуждалась в отдыхе, что дремала в свободные часы, которые раньше тратила на учебу. Она честно открывала книгу, но слова расплывались, и она не могла вспомнить только что прочитанное. Она хотела работать – тело хотело спать.

И тело побеждало.

На тренировках Зеню шатало, а каждый неверный шаг и проигранный бой бесили Водайю. Она щелкала пальцами у нее перед глазами и кричала:

– Проснись, Земолай, проснись!

Проснись. Проснись. Встань прямо. Открой глаза. Сосредоточься.

Зеня наконец-то добралась до ящика у себя в тумбочке, куда в незапамятные времена спрятала Водайин флакон с усилителями: маленькие фиолетовые пилюли, которые бойцы принимали во время затяжных дозоров. К которым Зеня до сих пор упорно не желала прибегать, решительно полагаясь на собственные силы.

Первую она проглотила не запивая.

Всего через несколько минут боли утихли, а спина распрямилась. Рассеялся туман в голове. Тело загудело от энергии. Когда Водайя часа за два до полуночи явилась к ним в расположение, Зеня еще не спала и с нетерпением ждала начала тренировки.

– Как ты можешь улыбаться? – простонал Ромил.

Зеня виновато пожала плечами.

Во дворе она поднялась на базу и занялась ремонтом, когда остальные еще даже не закончили собирать инструмент. Действие наркотика оказалось легче, чем она ожидала, – этакий стимулятор, кровь кипит, все вокруг яркое, голова ясная. Она едва не рассмеялась от бурлившей в конечностях силы.

Первым сорвался Пава Лийо. Он резко сел на землю, держа в руках наполовину собранный пояс для инструментов, и заплакал:

– Я не полезу на эту лестницу! Просто не могу!

Зеня приостановила работу и глянула за край платформы. Водайя стояла лицом к ней. У остальных Зеня видела только взъерошенные со сна макушки и сердито ссутуленные плечи.

– Наверху ждут раненые воины, – спокойно сказала Водайя.

Долин положила руку на плечо Лийо, их пояса валялись на песке.

– Вы должны дать нам поспать! Какая от нас людям польза в таком виде?

– Именно это мы здесь и выясняем. Какая от вас польза. – Водайя указала на платформу. – Смотрите. Земолай прекрасно справляется.

Это вызвало невероятно бурную реакцию. Курсанты зашептались между собой, их досада и раздражение запоздалым гейзером выплеснулись наружу. На протяжении двух лет Водайя расхваливала перед ними Зеню, не скупясь на комплименты ее прилежанию, ее развернутым ответам, даже ее осанке и внешности, – и ребята всегда улыбались и откладывали любые добродушные подтрунивания на потом.

Теперь же всякое добродушие с их лиц пропало. Все прочее испарилось в горниле бесконечного утомления – осталась лишь чистая, незамутненная обида.

– Предполагается, что мы одна команда!

– Вечно мы за второе место боремся.

– Она даже не Пава, она из Милара, вас не волнует, что она из Милара?..

Сидя на платформе, Зеня съежилась, сердце колотилось как бешеное. Два года она ждала этого, и из-за долгого срока все оказалось еще более жестоким.

Наставница терпеливо дожидалась, пока вспышка стихнет.

– Вы закончили? – спросила она, и все замолчали.

Зеня не могла вообразить, какие изнурительные упражнения Водайя им сейчас назначит. Но крылатая не стала ругать курсантов за нарушение субординации. Даже не наорала.

– Вы правы, я специально вас доводила. Мне необходимо было выяснить пределы вашей выносливости. И вам тоже. В полевых условиях вам придется оценивать свое состояние самостоятельно и понимать, когда пора обратиться за помощью. – Она улыбнулась. – Я горжусь вашей стойкостью. Идите спать. Вы это заслужили.

Теперь, получив желаемое, они засмущались и забормотали невнятные извинения. Прежде чем уковылять прочь со двора, только Ромил бросил взгляд на платформу, но слишком быстрый, чтобы его прочесть.

Зеня спустилась не сразу. Она доделала задание, упрямо зачистив каждый провод и прикрутив его на место. Задержка дала ей время собрать боль в кучку и затолкать поглубже, и к тому времени, когда она очутилась у подножия лестницы, лицо ее было спокойно, только глаза пекло.

Водайя поджидала ее, скрестив руки на груди.

– Скажи мне, о чем ты думаешь, – велела она.

– Они вправе расстраиваться, – постаралась ответить Зеня ровным тоном. – Сегодня вечером я… Я приняла усилитель. Думаю, я бы скоро сдалась, если бы не… сжульничала.

Слово застревало в зубах шариком медицинского воска, мерзким и липким.

Но Водайя лишь улыбнулась, нежно и ласково, впервые после взрыва бомбы напомнив себя прежнюю.

– Земолай, Земолай. В чем, я говорила, цель этого упражнения? Нащупать свой предел. Между нами, признаюсь, я хотела выяснить кое-что еще: как каждый из вас себя поведет, когда достигнет этого самого предела. Пава Лийо упал на землю и заплакал. Остальные использовали его слабость как предлог для отступления. Но ты предвидела это и решила выполнить задачу любой ценой. Иди сюда.

И тут Водайя раскрыла объятия и прижала Зеню к груди.

Сначала девочка уперлась, потрясенная физическим контактом. Уже и не вспомнить было, когда к ней в последний раз кто-то прикасался с нежностью (возможно, Натиля, полжизни назад). Но Водайя была теплая, а ее руки – сильные, и легче оказалось к ней приникнуть, чем отстраниться. Глаза щипало. Зеня списала это на усталость.

– Ты полностью сосредоточена на достижении цели, – тихо заговорила крылатая. – У Пятерых имеются свои разногласия – в этом все дело, в застарелых разногласиях, которые давно пора исправить, – но в одном боги едины: прежде всего они желают, чтобы их ученики выбирали свой путь. И ты свой выбрала.

Водайя откинулась настолько, чтобы заглянуть Зене в лицо.

– Пусть их злятся. Мы-то с тобой знаем, что важно.

Зеня сглотнула ком в горле, улыбнулась в ответ и постаралась задавить чувство вины.

Про письмо-то она наставнице так и не рассказала.

После покушения на Голоса Зене следовало прекратить переписку с Никлаусом. Она это понимала, но с каждым днем он все больше увлекался этой своей нелепой теорией. Все время рассуждал о свободном потоке информации и богоданном праве кощунствовать, как будто оно не являлось пощечиной божеству. Она отчаянно пыталась его отговорить.

«Имей хоть каплю уважения, – умоляла она. – Можешь подвергать сомнению своего бога, но к чужим-то зачем лезть? Святая Радежда погибла ради того, чтобы объединить этот город».

Последняя цитата лишь спровоцировала трехстраничную