Крылья за спиной - Саманта Миллс

Их переписка завершилась письмом, о котором она не рассказала Водайе. Одним-единственным пухлым конвертом, туго набитым бумагами, где первая страница начиналась так: «Дорогая Зеня, ПРОЧТИ ЭТО».

Зеня успела пробежать глазами всего несколько фраз, прежде чем поняла, что это список сочинений еретика Викенци, сделанный рукой ее брата, тут же зажмурилась и смяла страницы в кулаках. Сердце трепыхалось в груди, горло обожгло изжогой. Зачем он послал ей это?! Зачем собственный брат вторгается в ее личное пространство, когда точно знает, какова ее позиция по данному вопросу?!

А хуже всего было то, что ей таки хотелось взглянуть. После всех слухов, боев и страхов ей стало необходимо разобраться: не на этом ли доказательстве книжники основывают свою безумную гипотезу? Неужели еретик Викенци наткнулся на нечто, являвшееся, по его мнению, доказательством иномирного происхождения богов?

Она не сомневалась, что сочинение ложно (или в лучшем случае псевдонаучно). И было заманчиво, ох как заманчиво, ответить книжникам в понятных им терминах: прочитать работу и написать аргументированное возражение, опровергнув доводы Викенци один за другим. Зеня пыталась, но не смогла объяснить своим товарищам по Паве, что книжники обожают свои мысленные эксперименты и поколебать их интерес способно только правильно выстроенное опровержение.

Но в голове у нее эхом отдавался наказ Водайи: «Если я только узнаю, что кто-то из вас имеет на руках еретические материалы или разделяет эти ученые теории, вы будете отчислены из моего отряда и программы Павы раз и навсегда» – значит никак нельзя.

Письмо следовало сжечь, но сделать это она тоже не могла себя заставить. В ней все еще жила тень книжника, которого тошнило при мысли об уничтожении знаний (регулировать доступ к ним, похоронить их в архивах, но не сжигать!). Вместо этого она спрятала все письма брата – вообще все и сочинение еретика вместе с ними – под половицей в кухонной кладовке. То был ужасный поход в глухой ночи.

Зеня написала Никлаусу ответное письмо, длинное, умоляющее и гневное. Она не читала и читать не будет, и он никогда больше не должен отправлять ей ничего подобного!

И Никлаус перестал писать.

Месяц прошел без единого слова, и сначала Зеня радовалась передышке (какую страшилку он пришлет в следующий раз?), но затем ею овладело беспокойство.

В ту пору в городе сделалось не по-хорошему тихо. После срыва на ремонтной базе Водайя позволила своей пятерке ночь отдыха, а затем снова взяла бешеный темп. Зеня принимала усилители ежедневно. Она подозревала, что товарищи по команде просекли, что к чему, потому что практически за ночь ее окружили сосредоточенные, энергичные конкуренты, которые прежде месяцами глотали пыль далеко позади.

Но в глубине души она переживала о Никлаусе, и только о нем. Месяц молчания, и когда Зеня тайком выбиралась на почту, человек за конторкой бросал на нее с каждым разом все более зловещий взгляд.

Ей необходимо было выяснить, все ли в порядке.

Шанс представился во время следующего военного совета, спешно созванного поздно вечером после новостей о забастовке на фабрике. Петрогон всегда проводил эти встречи на открытом воздухе, у основания божьего древа на вершине башни Кемьяна. Там главные крылатые обсуждали стратегию под сенью портала – торжественное напоминание о том, что меха-дэва может вынести свое окончательное решение в любой момент дискуссии.

– Это надолго, – мрачно сообщила курсантам Водайя. – Поспите пока.

И Зеня помчалась. Соратникам наврала, что отправляется за едой. Никто не возражал, да и с чего бы? В последнее время за пределами тренировочного полигона она с ними почти не разговаривала.

Каких нервов стоило покинуть территорию Павы, какой выдержки – миновать ворота с высоко поднятой головой, молясь, чтобы дежурный не остановил ее и не начал задавать неудобные вопросы. Но увиденное за стенами Павы напрочь вымело все эти переживания у Зени из головы.

Город изменился разительно. Пропали уличные разносчики. Куда-то подевались веревки для белья и цветочные гирлянды, прежде натянутые между домами независимо от границ округов. Исчезли дневные пешеходы, фланировавшие по многочисленным городским мостам, ныне пустым и усеянным кучами застарелого мусора.

Округ Милар сделался неузнаваем. Одна половина домов стояла брошенная и заколоченная, а в другой царила суматоха. При виде разбитых окон и вытравленных кислотой надписей на стенах Зеня ускорила шаг, а затем и вовсе побежала. На свою улицу она свернула, едва дыша от страха за родных.

Дом лежал в руинах.

Она застыла на тротуаре. Сад был погребен под горой сломанной мебели. Из разбитого окна библиотеки свисал книжный шкаф, его будто стошнило содержимым на землю. Вид книг, брошенных на произвол стихии, словно ненужные части убитого зверя, повергал в шок. Дом был выпотрошен, как дикий кабан.

Зеня рванула вперед. Входная дверь стояла приоткрытая, и непонятно, что страшило сильнее: обнаружить за ней нечто ужасное или вообще ничего.

– Нишка! – позвала она. – Томел!

Внутри дом был разграблен, горечь и гнев выплеснулись на стены сажей и краской. Зеня скользнула в задний коридор – и резко остановилась, с открытым ртом глядя на длинное лезвие старинного меча.

Меченосец дрогнул и опустил руку. Как и следовало ожидать, с оружием в руках отец выглядел неуклюжим и неопытным.

– Зеня, – устало сказал он, – зачем ты здесь?

– Что стряслось? – выкрикнула она.

– В смысле – что стряслось? – Он покачал головой. – Банды разоряли дома книжников неделями. Они пришли сегодня рано утром, пока мы были на службе.

Внутренности скрутило ужасом.

– Где Нишка?

– Пакует вещи, – сказал отец (она вдруг разглядела и круги под глазами, и седину в волосах: последние два года дались ему нелегко). – Если тут есть что-нибудь из дорогих тебе мелочей, забирай сейчас. Думаю, после следующего налета останется не многое.

Снаружи, дальше по улице, что-то грохнуло. Томел попятился, меч бил его по сапогу – и о чем он только думал, сдернув эту старую железяку со стены? Да она при первом же ударе сломается! С такими и настоящие-то воины давно дела не имели, куда уж отцу?

Зеня с трудом сдержалась, чтобы не наорать на него – они нуждались в помощи, защите, а даже весточку не послали, – и последовала за ним по коридору. И там наконец увидела Никлауса в его собственной комнате. Брат сидел на краю кровати, окруженный кучами книг, одежды и скопившихся за годы всевозможных мелочей.

Зеня подождала, пока отец не отойдет дальше по коридору, и прошипела:

– Это из-за тех проклятых бумаг? Они их искали?

Брат резко вскинул голову –