Простые истины - Андрей Александрович Васильев

Но сложившаяся с транспортом ситуация, как ни странно, юношу не расстроила совершенно, поскольку в пути он узнал от Елены немало интересного и о том доме, куда они направлялись, и о методах, применяемых непосредственно ей в ситуациях, подобных той, что нынче сложилась.

— Видел ты этот «Дом на набережной», — толковала девушка Олегу, игнорируя поручень вагона метро и держась за его руку. — Это тот, где кинотеатр «Ударник» находится. Ну, рядом с мостом, за которым Кремль стоит.

— А, да, — покивал молодой человек. — Знаю, конечно. Не в курсе только, что у него такое название есть.

— Непростой домик, — со знанием дела заявила Ревина, — и по нашей части, и вообще по жизни. Хотя чего тут странного? Там все заранее было предрешено, с того момента, когда под строительство настолько нехорошее место выделили. Нет, так-то все вроде правильно — дом строили для партийной элиты, с тем расчетом, чтобы они на работу в Кремль пешком ходили, но это с одной стороны. Вот только возвели его на месте, где сильно раньше обитал другой высокопоставленный кремлевский чиновник, причем тоже облеченный немалой властью. И звали сего товарища Малюта Скуратов. Слышал про такого?

— Понятное дело, — подтвердил Ровнин. — Опричник. При Иване Грозном состоял.

— Не просто состоял, а обеспечивал его безопасность. А еще измену государеву выискивал, причем использовал при исполнении служебных обязанностей все доступные способы. Какие именно — понимаешь?

— Да уж понятно, что не пальчиком окружающим грозил.

— Именно. Теперь представь, сколько народу на его подворье в муках и страданиях жизни лишилось. А ведь некоторые после смерти там и остались.

— То есть?

— В самом прямом смысле. Под подворьем подземных ходов хватало, причем кое-какие в те времена и вырыли, — пояснила девушка. — Два точно по приказу Малюты соорудили — первый, идущий к Кремлю, был очень глубокого залегания, его проложили под рекой. Второй вел к Якиманке, где тогда квартировали иноземцы-наемники, им царь Иван доверял поболе, чем собственным стрельцам. Ну и тюрьму подземную тогда же для Скуратова под его подворьем отстроили до кучи — большую, добротную, с отдельными камерами и пыточным залом, оборудованным по последнему слову техники того времени. Потому, когда котлован под дом копали, костей и ржавых кандалов из него выволокли сильно много, мешков под сто ими набили.

— Вот прямо под сто? — засомневался Ровнин.

— А смысл тете Паше врать? — передернула плечиками девушка. — Она не по этой части. Я что от нее слышала, то тебе и рассказываю. Она же сама тогда там присутствовала, все лично видела. Более того — вроде как ее тогдашний начальник, фамилию которого я не помню, вообще был против строительства на конкретно этом месте и предлагал снести какой-то другой дом. Мол, лучше сегодня уничтожить здание, имеющее историческое значение, чем получить кучу проблем в будущем. Как это обычно бывает, его никто не послушал, в результате мы сейчас имеем то, что имеем. Правда, от наследия непосредственно Малюты еще до начала войны нашим тогдашним коллегам пусть с трудом, но удалось избавиться. Без жертв, само собой, не обошлось, как в таких случаях и бывает, то ли двух, то ли трех малышей неприкаянные души на другую сторону бытия увели. Собственно, после этого тогдашние отдельские какой-то сильно непростой ритуал и провели. Я так и не поняла какой, если честно. То ли они запечатали жертв Малюты в подземных ходах, не дав им права выхода наружу, то ли вообще в Навь их отправили. Тетя Паша в подробности не вдавалась, а я сама не спрашивала. Ты же знаешь ее, один лишний вопрос не о том — и получишь мокрой тряпкой по хребту.

— За Павлой Никитичной не заржавеет, — согласился Олег. — А что такое Навь?

— Навь? — озадачилась Лена. — Ну… Слушай, тут не время и не место такие вещи объяснять. Если захочешь — потом расскажу.

— Захочу, — заверил ее молодой человек, — даже не сомневайся. А с домом дальше что?

— Так не только свято место пусто не бывает, — усмехнулась Ревина. — От одних избавились, другие завелись. Из этого дома в тридцатые народ пачками забирали и везли куда надо. Сказать куда именно, или сам понял?

— Не дурак, сообразил.

— Почти все жильцы, кроме совсем уж блаженных романтиков, осознавали, что билет им выдают в один конец, причем в дороге кормить, скорее всего, не будут, а бить станут обязательно, потому некоторые предпочитали все сделать самостоятельно, не дожидаясь задушевных разговоров с людьми в форме. Кто из окна выходил, кто стрелялся, кто яд глотал. А один, очень предусмотрительный, вообще заранее вбил гвоздь в стенку и, когда за ним пришли, успел воткнуться в него лбом.

— Да ну на фиг! — проникся услышанным Олег. — Хотя… Логично. Пистолет-то наверняка отберут, а вот гвоздь… Но, если честно, не уверен, что смог бы так же.

И он передернулся, представив себе хруст проламываемой черепной кости.

— Я бы тоже, — согласилась с ним спутница. — Но то мы, а то они. Мы дети относительно спокойного времени, а тогдашний народ куда пострашнее вещи и видел, и сам творил, особенно из тех, кто за советскую власть с половиной мира в гражданскую бился. Знаешь, тетя Паша в том году по осени как-то раз крепко подпила и мне полночи рассказывала истории из своего прошлого — как она в Бухаре под землей с людьми-змеями дралась, как под какой-то Каховкой с очень сильной ведьмой сцепилась, а после ту живьем сожгла, и как в Средней Азии с коллегами-чекистами набрела на древний город, где наткнулась на капище богов чуть ли не времен Бактрии, а те, почуяв живую кровь, едва их всех не угробили. Короче — богатыри, не мы. Так что в доме этом народ жил самый разный. Больше скажу: иные из них не так давно сами расстрельные списки составляли, потому представляли, что с ними будет дальше. Потому проще и спокойнее вот так, лично и по-быстрому. Как результат — тут тебе и в большинстве своем не самые чистые души, и самоубийство, так что получите и распишитесь.

Олег слушал девушку со все более возрастающим удивлением, поскольку даже не предполагал, что та знает столько всего интересного. Нет, дело не в «длинна коса — ум короток», ничего подобного у него в мыслях никогда не