Память на продажу - Эдуард Сероусов

месту и увидел нейроинтерфейсный порт – продвинутую версию стандартных терминалов, используемых для прямого подключения к нейроимплантам. Он активировал свой имплант, готовясь к подключению.

– Загружай алгоритм, как только установишь связь, – инструктировала Сера, передавая ему кристаллический накопитель с кодом. – И будь готов к сильной обратной связи. Возможно, придётся бороться с защитными системами передатчика.

Элиас кивнул, вставил накопитель в терминал и подключил свой нейроимплант к интерфейсу.

Мир вокруг него мгновенно исчез, сменившись абстрактным цифровым пространством – визуальным представлением информационных потоков передатчика. Он видел структуру «Протокола Гармонизации» – сложную, многослойную конструкцию из кода и нейронных паттернов, призванную перепрограммировать человеческое сознание. Красота этой архитектуры была столь же впечатляющей, сколь и пугающей – гениальное творение безумного разума.

Элиас активировал процесс загрузки алгоритма противодействия, и почти мгновенно ощутил сопротивление системы. Защитные протоколы передатчика активировались, пытаясь блокировать вторжение и отбросить его сознание.

Боль пронзила его голову, словно раскалённый металлический прут, но Элиас держался, направляя потоки данных, преодолевая сопротивление системы. Он чувствовал, как его собственные нейронные паттерны начинают деформироваться под воздействием мощных сигналов передатчика, но продолжал процесс загрузки.

В реальном мире Окафор и Сера наблюдали за ним с растущим беспокойством. Тело Элиаса напряглось, на лбу выступил пот, а из носа начала сочиться тонкая струйка крови – признак экстремальной нагрузки на нейроимплант.

– Слишком сильная обратная связь, – тревожно сказала Сера. – Это может повредить его мозг.

– Мы не можем прервать процесс, – возразила Окафор, поддерживая Элиаса, чтобы он не упал. – Если он отключится сейчас, загрузка остановится.

В цифровом пространстве Элиас продолжал борьбу. Его сознание словно раздваивалось – часть его боролась с защитными системами передатчика, другая часть начинала погружаться в странное состояние между явью и видением.

И в этом состоянии он вдруг увидел её – Мойру Девлин. Не физическое присутствие, а цифровое представление, интегрированное в саму структуру «Протокола Гармонизации». Её образ был соткан из кода и нейронных паттернов, но глаза – серые, точно такие же, как у Элиаса – смотрели с тем же холодным интересом, что и на видеозаписи из «Хеликс».

«Ты всё-таки пришёл, сын мой, – её голос звучал прямо в его сознании. – Я знала, что ты найдёшь дорогу домой».

«Я пришёл не домой, – мысленно ответил Элиас, продолжая направлять потоки алгоритма противодействия. – Я пришёл остановить тебя».

Цифровой образ Мойры улыбнулся – улыбкой, не достигающей глаз.

«Остановить меня? Но ведь ты – часть меня. Моё величайшее творение. Ты существуешь благодаря мне, благодаря моей науке».

«Я существую вопреки тебе, – возразил Элиас. – Вопреки твоим манипуляциям и экспериментам. Ты хотела создать послушный инструмент, а создала человека, который видит безумие твоих планов».

Мойра покачала головой, её образ мерцал, когда алгоритм Элиаса атаковал основные структуры «Протокола».

«Ты не понимаешь, Элиас. Я предлагаю человечеству дар – освобождение от хаоса индивидуальных травм, от боли разделения, от конфликтов, порождённых различиями. Единое сознание, единая гармония, мир без страданий».

«Мир без выбора, – парировал Элиас. – Без свободы воли. Без того, что делает нас людьми».

«И что же делает нас людьми? – спросила Мойра, её голос звучал с искренним любопытством. – Наша способность причинять боль друг другу? Наша склонность к насилию и разрушению? Или, может быть, наша иррациональность, наши предрассудки, наши слабости?»

«Наша способность выбирать, – ответил Элиас. – Даже если этот выбор ведёт к ошибкам. Наша способность учиться на этих ошибках, расти, меняться по собственной воле, а не по чьему-то плану. Наша уникальность».

Загрузка алгоритма достигла 70%, и цифровое пространство вокруг них начало деформироваться. Образ Мойры становился менее стабильным, но её голос по-прежнему звучал ясно.

«Ты говоришь как идеалист, сын мой. Но я видела реальность. Я видела, как люди используют свою 'свободу выбора', чтобы уничтожать друг друга, чтобы создавать системы угнетения, чтобы распространять ненависть и страх. И я решила это исправить – дать человечеству шанс на настоящую гармонию».

«Не тебе решать за всех, – сказал Элиас. – Не тебе переписывать чужие личности, чужие судьбы».

«А кому тогда? – в голосе Мойры появились нотки страсти. – Кто, если не тот, кто обладает знанием и возможностями? Я потратила всю свою жизнь на изучение человеческого сознания, на разработку технологий, способных исцелить разум. И теперь, когда я стою на пороге величайшего прорыва, ты хочешь всё остановить из-за абстрактных понятий о 'свободе' и 'выборе'?»

Загрузка достигла 85%, и структуры «Протокола» начали разрушаться под воздействием алгоритма противодействия. Образ Мойры дрожал всё сильнее, распадаясь на фрагменты кода.

«Я знаю, что движет тобой, Элиас, – сказала она, её голос становился прерывистым. – Не благородные идеалы, а гнев. Гнев на меня за то, что я сделала с тобой. За то, что я стёрла твои настоящие воспоминания и заменила их конструкциями».

«Да, я зол, – признал Элиас. – Но я здесь не поэтому. Я здесь потому, что верю: каждый человек имеет право на собственную историю, собственную личность, собственный путь. Даже если этот путь несовершенен».

Загрузка достигла 95%, и цифровое пространство вокруг них начало схлопываться. Образ Мойры был уже едва различим – размытое облако фрагментированного кода.

«Ты не можешь остановить эволюцию, сын мой, – её голос звучал теперь откуда-то издалека. – Даже если ты разрушишь этот передатчик, идея уже существует. Технология уже создана. Рано или поздно человечество сделает этот шаг – к единому сознанию, к настоящей гармонии».

«Возможно, – согласился Элиас. – Но это должен быть сознательный выбор всего человечества, а не решение, навязанное одним человеком, считающим себя умнее всех остальных».

Загрузка достигла 100%, и алгоритм противодействия полностью интегрировался в системы передатчика. «Протокол Гармонизации» был нейтрализован, его структуры разрушены и заменены кодом, превращающим модифицирующий сигнал в безвредный шум.

Последнее, что увидел Элиас перед отключением от системы, был распадающийся образ Мойры Девлин, и её финальные слова, прозвучавшие в его сознании:

«Ты действительно мой сын, Элиас. Такой же упрямый, такой же бескомпромиссный. Я горжусь тобой, даже если ты этого не хочешь».

А затем цифровое пространство исчезло, и Элиас рухнул на пол серверной, едва успев отключиться от терминала. Окафор и Сера тут же оказались рядом, поддерживая его.

– Ты сделал это! – воскликнула Сера, проверяя показания передатчика. – Алгоритм противодействия полностью интегрирован. «Протокол Гармонизации» нейтрализован.

Элиас с трудом фокусировал взгляд, его голова раскалывалась от боли, а из носа продолжала идти кровь. Но на его губах играла слабая улыбка.

– Мы… остановили её, – прохрипел он.

– Нам нужно уходить, – настаивала Окафор, помогая ему подняться. – Эффект нейродезактиватора скоро закончится, и сюда прибудет подкрепление.

Они поспешили к техническому выходу, поддерживая ослабевшего Элиаса. Позади них центральный передатчик продолжал работать, но теперь вместо сигнала, способного переписать сознание