Частица тьмы - Тери Терри

В ее крови есть нечто, чего там быть не должно: компоненты клеток, мертвые и умирающие клетки, которые быстро распространяются с кровью по всему телу. Почему они умирают?

Так. Сосредоточиться на одной поврежденной клетке. Что-то происходит, что-то необычное для здоровой клетки. Вся клетка производит все больше и больше нового протеина, которого в нормальном состоянии здесь быть не должно, причем с бешеной скоростью. Клетка очищается для аминокислот, строительных кирпичиков протеина; он уничтожает необходимые компоненты клетки и ее стенки и, в конце концов, клетка лопается как мыльный пузырь.

Это ускоренное производство протеина повторяется везде, словно каждая клетка в теле превращается в опухоль, которая растет и растет, пока клетка не уничтожает саму себя.

Теперь, когда я увидела, что происходит, могу ли нацелиться на клетку и исцелить ее?

Я сосредотачиваюсь на одной клетке, где выработка протеина только что ускорилась, посылаю исцеляющие волны, дабы блокировать выработку протеина — остановить процесс. И у меня получается! Я могу вылечить клетку.

Но пока я лечила одну, тысячи, десятки тысяч других умерли. Процесс идет слишком быстро, клетки погибают быстрее, чем я успеваю их вылечить.

Они лопаются, выбрасывая токсины в кровь, и кровь разносит яд по всем органам.

Боль… отказ органов… смерть.

Меган ушла. Маленькая девочка умерла. Так много боли, ее и моей.

Кошмарный день продолжается. Мы облегчаем их боль, как можем, и держим за руки, когда они умирают, но из-за нашего бессилия меня, как и Септу, переполняет та же безумная ярость. Неужели это все, что мы можем? Я одержима стремлением сделать все что угодно, лишь бы помочь им, но даже когда пытаюсь помочь тем, у кого болезнь еще не зашла так далеко, как у Меган, не могу остановить ее, исцеляя клетки по одной: процесс ускоряется и распространяется слишком быстро.

А заболевших становится все больше. Люди умирают и умирают.

Еще один умирающий вскрикивает от боли, и я опускаюсь на колени рядом с ним. Его зовут Джейсон. Я знаю его, конечно же. Несмотря на короткое время, что пробыла здесь, я знаю их изнутри — по вечерним слияниям. Он химик с необычным чувством юмора, любит выращивать такие непрактичные вещи, как цветы — такие, которые нельзя есть.

Проникая в его сознание, я погружаюсь в его боль, как делала это со всеми остальными. Но на этот раз нашей с ним боли оказывается слишком много, и моя выдержка дает трещину.

Я плачу.

«Это твой час, — говорит мне Ксандер твердо. — Найди ответ на свой вопрос. Почему так мало людей переживают эту болезнь… как они выживают? Если найдешь ответ, то сможешь спасти Джейсона». Его слова наполнены такой силой убеждения, что я начинаю верить в себя. В то, что могу сделать это.

Боль Джейсона очень сильная, она берет верх, она душит его ауру даже раньше, чем токсины в крови убивают его самого. Жизненной энергии почти не осталось.

Может быть, эта повышенная способность выносить боль и позволяет некоторым выживать — если сможешь прожить дольше, то процесс каким-то образом повернется вспять? Сомневаюсь, что все может быть настолько просто, и все же…

Я отпускаю Джейсона и простираю свое сознание вдаль и вширь, первым делом отыскивая испуганную Беатрис. Объясняю ей, и она помогает мне собрать других выживших. И на этот раз, когда я соединяюсь с Джейсоном, они помогают мне.

Шок от его боли сродни нырку в солнце. Одна бы я с ней не справилась, но вместе мы погружаем его в прохладные темные глубины и почти избавляем от боли.

Мы облегчаем его уход, но он все равно умирает.

21

КЕЛЛИ

Столько времени мне никто не говорит, что происходит, и я уже начинаю сходить с ума от беспокойства. Шэй сказала, что к нам пришла эпидемия, от которой умирают. Неужели она охватила всю общину?

Последний раз, когда Шэй контактировала со мной, она велела оставаться дома, и я пообещала. Она боится, что я заражусь и заболею, как остальные. Она этого не сказала, но я и так поняла — Шэй боится, что я уже заразилась.

Я чувствую себя вполне хорошо. Пойти туда, посмотреть, что происходит, и, может быть, помочь? Или если пойду, то заболею?

«Нет. Не заболеешь».

Эта мысль возникла у меня в голове словно из ниоткуда, словно это подумал и выразил другим голосом кто-то еще. Не другая я, но моя половина, которая пряталась так долго, что я, кажется, уже и не знаю, как осознанно добраться до своих мыслей, своих воспоминаний. Но бывают моменты, как сейчас, когда я просто знаю что-то, хотя и не понимаю, как и откуда. Остается только верить, что так и есть.

Я открываю дверь. Забавно, теперь я прекрасно вижу, где она — наверное, это был один из тех блоков, которые, по словам Шэй, Септа установила в моей голове, и из-за которых я не видела того, что было прямо перед глазами.

Идти туда страшно, и я постепенно замедляю шаг. Боюсь не того, что заболею, просто страшно видеть, как заражаются и умирают другие.

Кругом никого, в окнах домов тоже. Библиотека пуста. Я открываю дверь исследовательского центра и прислушиваюсь, но оттуда не доносится ни звука. Попутно я дивлюсь простым вещам, вроде открывания дверей, делать которые раньше не могла.

Может быть, они в большом зале, где мы вчера обедали?

Я останавливаюсь в нерешительности снаружи, потом приоткрываю дверь и пытаюсь разобраться, что там происходит.

Люди лежат на полу. Некоторые неподвижны, окровавленные глаза слепо смотрят перед собой. Некоторые плачут и кричат от боли. И посреди всего этого Септа и Шэй пытаются помочь им. Ксандер тоже здесь, но стоит в стороне. Он первый замечает меня и направляется к двери.

Я чувствую мягкое прикосновение его сознания к моему.

— Келли?

— Да. Шэй помогла мне. Теперь я знаю, кто я на самом деле, — объясняю я, и он улыбается и касается моей руки.

— Тебе не следовало приходить сюда. Не надо тебе этого видеть. Возвращайся.

Я качаю головой.

— Не могу сидеть одна, когда такое происходит. Я хочу помочь.

— А ты не боишься, что заразишься?

— Нет. А должна бояться?

Ксандер склоняет голову набок, словно раздумывает, а потом говорит:

— Нет. У тебя иммунитет.

22

ШЭЙ

Я поднимаю глаза, вижу Келли, стоящую в дверях с Ксандером,