Пельмень Бессмертный - Анатолий Федорович Дроздов

— Мне только на расходы дали десять ауреев, — сказал Кузьмич. — А за службу пообещали намного больше.

— Так ты же маг из благородных, — Эмилия вздохнула. — Вам платят золотом в отличие от простецов. Поэтому нас маги презирают. Ты, к слову, не такой. Ешь, пьешь с охранниками, дружишь с поварихой. Меня вон в гости пригласил и угощаешь.

— Я из простой семьи, не благородный, — Кузьмич пожал плечами. — Поэтому не чванюсь. Там, откуда на Фиону прибыл, не принято хвастаться богатством.[1]

— Но как же? — гостья удивилась. — Маг и не из благородных?

— Случается, — он улыбнулся. — Что еще ты о себе расскажешь?

— Ты пригласил меня поговорить? — Эмилия лукаво улыбнулась. — За этим?

— Нет, конечно, — Кузьмич смутился. — Ты мне понравилась. Но есть одна загвоздка: я долго не был с женщиной. Не знаю, как получится.

— Я тоже долго не была с мужчиной, — ответила Эмилия. — И тоже сомневаюсь, что выйдет что-то путное. Но попытаться стоит, ты как считаешь?

— Согласен, — сообщил Кузьмич. — Попробуем?

Эмилия встала, стащила с себя столу, затем — хитон. Повесила их на спинку стула. При этом не спешила, давая себя рассмотреть. Вид Кузьмичу понравился. Тело у женщины оказалось плотно сбитым, но не рыхлым. Грудь, попа выпуклые, красивой формы. Ноги точеные, узкие в коленях и лодыжках. Сам Кузьмич разделся быстро, небрежно сбросив все на стул.

Разглядывание обнаженной женщины не прошло бесследно — организм отреагировал. Эмилия увидела и улыбнулась.

— Ну, вот, а говорил, что не получится…

Кузьмич не выдержал и обнял ее, поцеловал в податливые губы. После чего, не утерпев, поднял на руки и отнес к кровати. А дальше, как сказано у классика, «звон свой спрятал в мягкое, в женское…»[2]

Надолго его, конечно, не хватило — все закончилось быстро. Но Кузьмич не растерялся — он знал, как действовать в подобных случаях. Поэтому прижал Эмилию к себе и стал ласкать в одном приятном женщинам месте. Очень скоро она прерывисто задышала и разразилась долгим и протяжным стоном, после чего обмякла и прижалась к Кузьмичу.

— Спасибо! — поцеловала его в губы. — Мне давно так не было хорошо.

— Всегда пожалуйста, — Кузьмич вернул ей поцелуй. — Обращайся.

— Ты предлагаешь постоянно приходить к тебе? — Эмилия кокетливо подняла бровь.

— Если не против.

— С чего мне возражать? — Эмилия засмеялась. — Лежу в кровати с магом. Он славно угостил меня, к тому же оказался опытным и ласковым мужчиной. Что я, дура?

— Ну, я не знаю, как у вас здесь принято в подобных случаях, — сказал Кузьмич. — Возможно, тебя будут осуждать за то, что ходишь к магу.

— Завидовать будут! — фыркнула Эмилия. — Нет, будь я замужем, а ты женат… Но я вдова, а ты свободен, если не врешь.

— С чего мне врать? — слегка Кузьмич обиделся. — Вдовец, давно.

— А дети?

— У меня единственная дочь. Есть внучка, но она почти что взрослая — шестнадцать лет.

— Вы живете вместе?

— Отдельно. Дочь с мужем перебрались… — Кузьмич едва не вымолвил «за границу», но вовремя спохватился: какая заграница? Здесь материк и острова. — В дальний город. Мы редко видимся.

— Почему?

— Зять меня не любит. Считает старым чудаком с неправильными взглядами на жизнь и общество.

— Грустно, — Эмилия вздохнула и умолкла. Не стал и продолжать Кузьмич. Случившееся было его болью. Пять лет назад в стране случилась инспирированная Западом цветная революция, а правильно — мятеж. Зять встал на сторону мятежников, чего Кузьмич не понял и не принял. Чего им не хватало? Отличная квартира (зять работал программистом, очень неплохо зарабатывал), машина, в доме есть все, что нужно. Живи и радуйся, но Павел влез. Причем, не просто шлындался по улицам с бело-красно-белым флагом, а обеспечивал мятежников организацией их пиар-акций в интернете. Статью себе он заработал, поэтому и смылся за границу, а позже перевез туда семью. Дорога в Беларусь была ему заказана — приедет, сядет, а Кузьмича в своей занюханной Литве он видеть не желал — они еще в начале мятежа рассорились. Один раз приезжала дочка — продать квартиру и машину, но без внучки. Сначала они еще общались по телефону, но после зять ей даже это запретил…

— Ты дочку вырастил один? — первой нарушила молчание Эмилия.

— Мать помогала, без нее не справился бы. Дочке, когда она осталась сиротой, всего семь годиков исполнилось. Мать умерла, когда Марине было тридцать. Успела, мама, правнучку увидеть… — Кузьмич вздохнул. — Ладно, Эмилия, закрыли тему. Скажи мне вот что. Заметил, что Деметриус относится к Юлии как-то сурово, не очень бережет ее. Я бы, к примеру, не стал бы рисковать и отправлять ее учиться, держал бы дома, пока срок для вступления в наследство не наступит. С чего бы это?

— У аристократов другое отношение к детям, — промолвила Эмилия. — Они для них свидетельство их статуса, высокородного происхождения. У Юлии есть Дар, а это значит, что Деметриус по праву числится сенатором. Не скажу, что он не любит девочку, но думаю: заводы для него важнее.

— А мать?

— Кальпурния принимает пациентов и занята с утра до вечера.

— Зачем ей это? У нее нет денег?

— Ну, денег лишних не бывает, — Эмилия хихикнула. — Ей платят золотом, причем, немало. Кальпурния — сильный медикус и может исцелить почти любого. К ней обращаются сенаторы и прочие аристократы. А это статус в обществе. Обычных простецов она не лечит.

— А вы, помощницы, что делаете?

— Мажем мазями, бинтуем, промываем раны. Что нам велит Кальпурния, то и выполняем. Не каждый пациент нуждается в магическом лечении, есть случаи простые.

— Тогда зачем они идут к Кальпурнии, а не в больницу?

— Статус. Скажем, пациент — сенатор, и может себе позволить лечится у высокородной. К тому ж у нас лекарства не такие как в больницах. Вот твой ожог зажил за сутки, осталось только покраснение на коже. В ином бы случае понадобилась неделя.

— Кальпурния обучает Юлию? Показывает, как лечить?

— Пока что нет, — ответила Эмилия. — Она считает, что в атенее хорошие преподаватели и учат девочку, как должно. К