Гарри Поттер и На самом деле - Михаил Владимирович Уткин

А Фигг вновь потрогала поверхность пня и пожевала сжатыми губами, сморщившимися, как печёная кожура.

— Ты здесь ещё, мальчишка? А ну, прочь наверх! — рявкнула соседка так, как я от Петуньи-то никогда не слышал. Впрочем, какой-то особой вины я не ощущал, несмотря на весь разгром. Преобладал фатализм в стиле «ну что же, на этот раз получилось так…». Что именно получилось, я пока с ходу разобраться не мог. Но и упустить повернувшуюся «этой гранью» соседку не мог, не выжав побольше информации.

— Я хотел бы помочь прибраться…

— Ты уже «помог», болван! Сотворил алтарь из ковенского пня! Это же додуматься только!

— Из ковенского пня…

— Да! А это как из яйца молоток! И почему ты ещё здесь? Велено же тебе убираться наверх. Попытаюсь оживить… В общем, не твоего ума дело. И этого безмозглого книзла забери, от него теперь недели три толку никакого не будет. Твари бестолковой. Быстро!

Последний визг буквально вынес меня на верх лестницы с Хохолком в охапке.

— Вот ведь… Бабка-баньши, да? Ну, извини, кот, я же не знал, что так выйдет.

Книзл болезненно мявкнул, когда я положил его на его лежанку. Я мельком глянул на его рану, кровь из которой течь перестала, и пробормотал:

— Да нет, добрая старушка так-то. Могла ведь и по горлу чиркнуть да? Ножичком-то каменным. То ли кремень, то ли обсидиан.

Я бормотал, а ноги сами несли обратно. Надо побольше узнать, а поттеровское любопытство продолжало прямо словно шилом тыкать пониже спины.

Кресла, перегораживавшие выходы, валялись в коридоре, уличная дверь не просто на замок была закрыта, а ещё заложена массивным засовом. Стена же с зеркалом и рогами опять выглядела монолитной. Ну так мы знаем, где нажать.

Глава 16. Глава ковена

Клавиша сработала штатно: одно нажатие — и вновь в коридоре появилась пара дверных проёмов. Но внизу за пару минут моего отсутствия изменилось многое.

Подвал теперь заливал колышущийся зелёный свет. Он лился от фигурно-кривых факелов… То есть, то, что я поначалу принял за факелы, было, скорее, жезлами в локоть длиной; так он выглядел в ладони Фигг, но она тут же поколебала эту ассоциацию, резко ударив-чиркнув им по стене, словно гигантской спичкой.

Кончик полыхнул магниевой вспышкой, после чего «жезл» добавил в общее освещение ещё толику яркой колышущейся зелени.

Похоже, этот светящийся инструмент был последним, он успешно занял место в настенном держателе. Десятом, как я автоматически подсчитал.

Следующее резкое движение хозяйки застало врасплох. Я аж моргнул и ощутил инстинктивный позыв стеснительного мальчика отвернуться. Этим движением хозяйка одним махом сбросила своё фиолетовое пальто, и по её тёмной коже запрыгали зелёные отблески.

Фигг воздела к потолку какую-то кривую палку и вторую руку, сжимавшую нечто вроде маленького кулачкового щита-баклера, что возник, словно по волшебству. Стоп, кажется, инстинктивный порыв мальчишки имел под собой основание… Тёмной коже? То, что показалось с первого взгляда кожей, было сплошной вязью чёрно-синих кельтских татуировок, покрывших тело женщины. Рисунки расплывались, не давая чётко зафиксировать взгляд, а линии походили на глотающих самих себя змей. Они двигались, подчёркивая движения мышц, из которых тело «старухи», оказывается, было буквально свито. Я, в отличие от поттеровской основы, не сразу понял, что соседка обнажена, настолько она выглядела, как плетёный из змей кнут. Без татуировок были лишь лицо, шея и руки до середины локтя, что выглядели, как светлые перчатки. Впрочем, обнажена она была всё-таки не совсем — талию охватывал широкий ремень, перекосившийся из-за веса внушительной бутыли, торчащей наполовину из кожаного подсумка.

А Фигг мелко пробарабанила кривулиной по «щиту», отозвавшемуся звонкой дробью. Затем, странно откинувшись назад всем телом, пнула стену, так что татуировки спереди мощно колыхнулись, поясняя, что там, вообще-то, находится немалых размеров грудь.

Выглядит не сексуально, но внушает… Почтение? Это поттеровская детская составляющая резонирует, что ли, не пойму? Почтение от сисек, надо же. Палеолитом каким-то дремучим дохнуло, и мелькнули в памяти жопогрудые женские статуэтки древних людей. Ох, обязательно надо разобраться с этими непонятными глюками, наложенными на знания прошлой жизни. Костяная фигурка-оберег «Венера палеолита», насколько помню. Но в этой магически-художественной истории — нечто другое. Наверное.

Часть стены от пинка крутанулась, явив высокое овальное зеркало, похожее на то, что висит в коридоре. Я аж прижался к стене, впрочем, не сбежал, мигом поняв, что под этим углом ведьма меня не заметит.

Затем Фигг одним слитным, не прекращающимся движением выхватила бутыль, запрокинула-сделала большой глоток и сунула обратно в подсумок. Ух! Аж плечами передёрнула, я тоже невольно поморщился и выдохнул. Сработали рефлексы прежнего тела, так это выглядело, словно она хлебнула водки из горла.

Но, похоже, это была не водка, хоть и не менее забористая штука. По татуировкам ведьмы хаотично заметались яркие искры, как маленькие искрящиеся солнца сквозь очки, а без очков — как белёсые световые пятна.

А Фигг склонилась над пнём, забарабанила палкой в «щит» и альтом затянула:

— Га-эл-лха-ман. Га-эл-лха-ма-ан!

И эти протяжные напевы упорядочили, придали некий дёргающийся ритм движению «искр» по узорам. Похоже, наблюдаю ритуал оживления «ковенского пня», который гадкий маг Поттер превратил в свой алтарь, хотя объект этот очень мало для этого приспособлен. Ну да, если вспомнить глюки-воспоминания, что накрыли меня в процессе, штуковиной, куда следует возлагать ладонь для… чего-то, являются металлы или камни. Ну никак не полуживой магический пенёк. Какая-то часть меня ощущалась, как работающая видеокамера, создавая подспудное знание, что запоминается всё.

И что у нас происходит? Тётка стоит вполоборота, напевает смутно узнаваемые слова. Не могу даже с ходу уяснить, в какой части памяти они у меня находятся. Магниевые сполохи, мечущиеся по лабиринту татуировок, постепенно тускнеют. Я смотрю сверху и сбоку, поэтому видна левая покачивающаяся грудь женщины, что отвлекает. Но, да, разреженный зеленоватый туман, что окутывал изначально местную магию, очевидно, выходит из грудины заклинаторши. Гм… Ведьмы, в общем. Валит из груди прямо в срез пня, а тот всасывает, словно пылесос клубы дыма.

Вот она ещё хлебнула из бутылки, восстанавливая яркость, и продолжила напевы.

В целом, понятно. В бутылке какой-то пополняющий магию напиток, которым нельзя «просто побрызгать» на капризный пенёк, привыкший, очевидно, поглощать исключительно диетическую ведьминскую магию зелёного цвета. Вот Фигг и перерабатывает. И процесс, похоже, требует серьёзной самоотдачи и сосредоточения. Для этого она не отрывает взгляд от зеркала, что, видимо, помогает отслеживать движения магии по её татуировкам и перемещение в пенёк.