Гарри Поттер и На самом деле - Михаил Владимирович Уткин

— Amanita phalloides. Урожай 1985 год, третья луна октября. Насыщенность 55 %, печать Дедалус Дингл. Очень интересно… В общем, бабуля Фигг выращивает в подвале какие-то грибы. Прости, кот, словосочетание Аманита бхалоидес ни о чём мне не говорит. Вижу, что гриб, и только. Насыщенность — это соли, что ли, сколько насыпано? Хотя для количества соли многовато. Печать — Дедалус Дингл, то ли название печати, то ли имя с фамилией. Ну что уставился? Ты же меня сюда позвал. Вот поясняй теперь. Ты хочешь, чтоб я открыл эту банку и попробовал соленье?

— Мя-ав!!! — кот аж взвыл, выгнувшись дугой и встопорщив шерсть.

— Ой-ё-ой, ничего себе ты разорался, я чуть вообще это не уронил! Да понял, ладно, ставлю на место, не кормить ты меня сюда привёл…

Я прищурился и осмотрел стену, после чего буркнул:

— Ну, от пня этого, я смотрю, идут два каких-то медных кабеля? Или это трубки медные, а то полтора дюйма для кабеля толстовато? Идут вверх, и, насколько понимаю, куда-то в район камина, да?

— Мяв.

— И что-то мне нужно с этим пеньком сделать, чтобы камин заработал?

— Мяв. Мя-ав!

— Сделать что-то, что камину пригодится, но не сейчас?

— Мяв!

— Дотронуться?

— Мяв!!!

Ну да-да, ишь, разорался. Но и отошёл в сторону, определённо освобождая магический центр пня. Чую, что правую руку туда тянет, как магнитом. Причём при приближении расплывчатое пятно магии сжимается, принимая форму ладони. Ишь ты!

Я поигрался с расстояниями, наблюдая неизменный эффект. Заодно ощутил, что подавления воли нет. Да, тянет магнетизм, плюс тянет желание прикоснуться к магии. Но в голову никто не лезет. Гм, отчего-то я прекрасно понимаю, какой набор ощущений должен быть при магическом воздействии на разум. Поттеровская авантюрная составляющая тоже притихла, впитывая странные для себя идеи «не действовать нахрапом».

— Ну что же, раз вы настаиваете, господин кот…

Я выпрямился над поверхностью. Почему-то показалось очень правильным преодолеть желание улечься, распластавшись. А нужно именно плавно и властно возложить на срез длань. Смиряя сильной рукой, как пса, которому кладëшь руку на загривок, как коня — рукой на холку, как любое существо, что ощущает мощь пальцев хозяина непреклонно транслирующими через руку свою волю. Через пальцы, что могут приласкать, но могут и мгновенно сломать. И первое прикосновение ощутил бестрепетно, хотя по ощущениям под ладонью появилось что-то вроде липкого корня кальмара… Странная ассоциация ничуть не помешала ухватить этот самый невидимый корень, что шевельнулся вяло и медленно, пытаясь отодвинуться, а потом вдруг резко шарахнул током так, что едва устоял. Но изнутри в ответ поднялась волна гнева в стиле: «Как смеет этот ничтожный… Препятствовать МНЕ. Своему природному ХОЗЯИНУ?!» И в ответ на удар током я лишь подогнул пальцы хищными крючьями и вонзил их в податливую поверхность пня, как в труху. Нажал сильней, и словно под ногти загнали раскалëнные спицы, что с шипением тёмной зелени, стали ввинчиваться в руку. Сквозь очки я видел это воочию, как и туман магии, что закрутился вокруг пня водоворотом, заставив трепетать грибы, а расположенные по краю пня — и вовсе лишаться шляпок, что начали разлетаться по всему подвалу.

И отвлечься от этого мазохизма мне казалось совершенно невозможным. Естественно всплыло странное словечко «невместно» и какое-то лютое, абсолютно мне не свойственное презрение к боли и страху.

А «спицы» прожгли ладонь, соединились в запястье и, с пузырящимся шипением, достигли локтя. В локте же словно ударились по нервному узлу, заставив руку дёрнуться. И в этот момент включился ряд картинок-воспоминаний:

Вот я кладу ладонь на округлый серый булыжник, исписанный пиктограммами…

Вот я кладу ладонь на бронзовый диск, слова на котором идут кругами…

Вот я кладу ладонь на монолитный кусок обсидиана, топорщащийся острыми сколами…

Вот я…

Да это по ходу какое-то вполне известное ритуальное действие, которое… Единственную связную мысль, прорвавшуюся сквозь поток этих данных, словно лосось, поднимающийся на нерест, перепрыгнул метровый порог горной речки, смело новым потоком ощущений, поскольку «спицы» достигли грудины. Той самой «белой полоски», что теперь ещё и ощущалась. Ощущалась, как насос, соединённый с какой-то ёмкостью, куда из подрагивающего пня хлынула вожделенная туманная зелень. Жизнь, магия, сама суть мира… Захотелось заорать от восторга, как дорвавшемуся до верблюдицы, состоящей из воды, верблюду. Поганки сорвались с пня и с завыванием, от которого заложило уши, закружились вокруг меня хороводом. Банки на стеллажах закачались, тревожно перезваниваясь боками, после чего то одна, то другая начали падать и разбиваться…

Книзл прижался к стене со встопорщенным мехом и выпученными глазами и вплёл в общую какофонию паникёрский мяв. Я захохотал было, но поперхнулся, вдруг почувствовав, как удар, какой-то предел. Рёбра, что распирало до этого момента, как воздушный шар вдруг колыхнулись и качнулись обратно. Вот… Это момент, когда пора убрать ладонь.

Я выпрямился, расправив плечи, а за грудиной нарастало жжение, чем-то напоминающее избыток углекислоты в лёгких, когда они начинают настоятельно просить выдоха. И я знал, что делать! Левая рука уверенно хлопнула центр пня, и тут жахнуло так, что потемнело в глазах. Я едва успел отследить ту молнию, что вышла на этот раз из меня, от грудины, и в мгновение ока пронзила левую руку до самых пальцев.

Пень же аж подскочил, с жутким скрипом вывернув наполовину корни. Остатки же грибов веером отлетели прочь, а потом и начали отслаиваться куски коры. Цвет пятна магии в центре стал черно-красно-оранжевым, как раз под цвет вырвавшейся из меня молнии.

Безумие «возложений рук» отступило, я расслышал, наконец, вопящего благим матом книзла. В ноздрях застрял мощнейший запах грибов из разбитых банок, смешавшийся с размазанными шляпками отвалившихся поганок.

— Так, блин… Похоже, Хохолок, ты ожидал какого-то другого эффекта?

— Чёрт бы тебя побрал, Поттер! — заверещало сверху. Фигг, теряя шлёпанцы, сбежала по лестнице. Она с лестницы прыгнула на пень, распластавшись, но тут же соскочила, выплёвывая ругательства. Заметалась вокруг, не обращая внимания на хрустящие под ногами осколки. Ухватила обиженно мявкнувшего Хохолка за шкирку. Вперилась взглядом в его глаза на несколько мгновений, после чего зашипела ещё громче:

— Чёртовы маги, да почему вы всё всегда портите!?

В ладони откуда ни возьмись появился чёрный кривой нож, в то же мгновение она полоснула им грудину книзла, из которой хлынул фонтан крови. Старуха взмахнула котом, так и держа его за шкирку, проговорив:

— Крест накрест, накрест крест!

Пень дрогнул и осел ниже, погрузив корни. Старуха отшвырнула кота, который с виноватым видом улëгся в углу, зализывая рану. Докуда доставал —