Современная зарубежная фантастика-4 - Тэмсин Мьюир

– Ну да, – с серьезной улыбкой сказал человек, – боюсь, большой вечеринки по случаю дня рождения уже не получится, но все равно, с днем рождения, Нона.

Нона печально вытерла глаза платком.

– Спасибо, – сказала она, – хорошо, что у тебя не было резинок для волос.

Новый человек вдруг одним движением развернулся. Бросился к забытому телу Ианты Набериус, которое вдруг приподнялось на локтях и смотрело бледными неверящими глазами. Лицо ее выражало ненависть и отчаяние.

– Значит, все-таки был другой путь, Секстус.

Человек присел и протянул руку:

– Я знаю, как тяжело пойти против своего пастыря. Но есть и другие миры, кроме этого. Пойдем с нами. Мы – любовь, совершенная смертью, но и смерти не будет более; смерть тоже может умереть. Время еще есть, Ианта. У тебя и у Набериуса Терна.

Брошенное тело смотрело на то, что когда-то было рукой Камиллы, на то, что когда-то было лицом Камиллы, затем снова на руку. И сказало ясно:

– Спорим, ты говоришь это всем мальчикам.

Тело рухнуло и оказалось пустым. Так оно и лежало, глядя на потолок туннеля белыми неподвижными глазами.

29

Всех погрузили обратно в один грузовик. Никто ничего не сказал по этому поводу, хотя Нона знала, что они просидели в грузовиках несколько месяцев. Может быть, если достаточно долго сидеть в грузовике, просто забываешь, что в мире есть что-то еще. Ноне грузовик уютным не показался. Она горестно думала о своей спальне, матрасе, одеяле. Она мечтала о кровати с тоской, отчаянием и голодом.

Пирра взяла инвалидное кресло, которым пользовалась Камилла, и усадила в него Нону. Камилла-Паламед-новый-человек больше не нуждался в коляске или в лекарствах, хотя явно чуть не умер. Паламед-и-Камилла, действуя с невероятной скоростью, несколькими словами согнал всех измученных людей в кучу. Держа в руках планшет, он обходил их, останавливаясь рядом с каждым, гладил по плечу и говорил что-то вроде: «Водный баланс восстановлен», «Попробуй так», «Почки вылечены, ты с ними поосторожнее». Одновременно он умудрялся брать какие-то замеры и двигался как человек, которого Нона никогда не встречала. Она почти висела на Пирре, которая чувствовала себя неуютно, не хуже Ноны.

– Сколько стоит покататься на карусели? – спросил знакомый голос.

Это была Ангел. Ангел и Страсти появились перед Ноной и перед грузовиком, а вместе с ними каким-то чудом оказалась и Лапша. Лапша сидела на земле, открывала пасть, тяжело дышала, закрывала пасть и закатывала глаза от неудовольствия. Кажется, ей этот день тоже не понравился.

Пирра сказала с проблеском прежнего юмора:

– А сколько стоит с нее слезть?

– Думаю, у нас столько нет, – ответила Ангел. Она выглядела очень хладнокровной – в длинном пиджаке, вроде того, который сняла с себя Ценой страданий, с сумкой на плече. У Страсти висело по сумке на каждом плече и еще одну она держала в руках.

– Иногда мне кажется, что я родилась на карусели, и мне кажется, что я не пойму, что делать, если она остановится. Если она вообще остановится.

Нона, увидев сумки, и Лапшу, и ее поводок, нашла в себе силы спросить:

– Вы с нами?

– Вряд ли, детка, – ответила Пирра, но Страсти неожиданно влезла:

– Это самая тупая идея в мире, но да. Я вынуждена таскаться за этой, – она мотнула головой в сторону Ангела, – а она намерена сесть в этот поезд.

– В Девять домов, – медленно произнесла Пирра.

– Да, – согласилась Ангел.

– В самый центр силы Божественного Императора, – сказала Пирра.

– Ой, даже не начинай. Я снова взбешусь. Мы идем туда, куда нас посылают. А этот город – смертельная ловушка. Не знаю, я бы попыталась выбраться через туннели, но…

– Но я существую, – сказала Ангел, – прости, мы существуем. И пока мы существуем, мы – ужасная ответственность. Командир получит маленькую передышку, если ей не придется думать о нас каждую секунду.

– Командир наверняка помрет, когда мы отсюда уйдем, – грубо сказала Страсти.

– Мы оставили умирать многих командиров крыльев, – сказала Ангел спокойно, – но этот командир особенно хитра, смела и решительна. Привыкай к этому, Страсти… Нас взвесили! – крикнула она и помахала рукой Паламеду-и-Камилле и Ценой страданий, и те помахали в ответ.

– Кто ты? – спросила Нона. – Все всё время задают мне этот вопрос, и мне кажется, что теперь моя очередь.

– А ты не спрашивай, – грубо сказала Страсти. Нона подумала, что это очень крутой ответ, который она не отказалась бы придумать сама.

А вот Ангел наклонилась и посмотрела на Нону. В ее лице что-то изменилось. Нона видела спокойствие, которого в ней раньше не было, и железобетонную решимость. Она никогда не видела Ангела такой. Все живое, мимолетное, стремительное ушло, оставив что-то твердое и старое, что-то, что задевало какие-то струнки внутри Ноны. Она вдруг потянулась вперед и схватила руку Ангела, и Ангел сжала ее руку в ответ.

– Я Посланник, – просто сказал Ангел. – Мы – Послание. От него осталось две части, и ты видишь перед собой одну из них. Когда моя предшественница Эмма Сен передавала мне послание, она сказала мне просто: «Эйм». Послание слишком простое, чтобы его поняли люди. Как ты думаешь, что это значит?

Нона не смогла догадаться.

– Надеюсь, однажды ты это услышишь, – сказала Эйм.

Она протянула руку, взлохматила волосы Ноны и улыбнулась.

– Пошли, Лапша. – С этим словами она решительно шагнула в грузовик.

Страсти немного задержалась.

– Мне придется тебя убить теперь, – сказала она и вдруг выпалила: – Шутка! Это просто шутка, за это даже платить не нужно.

И она побежала за Ангелом. Пирра наклонилась и вынула Нону из кресла. Нона в ужасе обнаружила, что руки ее тоже больше не слушаются. Когда она попыталась обнять Пирру, они повели себя как каменные или ледяные. Пирра положила их себе на плечи и заметила:

– Ты очень спокойно себя ведешь.

– Осталось немного, да? Мы скоро найдем меня?

– Да. Думаю, пришло время тебя разбудить.

Внутри мегагрузовика обнаружился длинный коридор с маленькими кабинками. Пирра прошла мимо и поднялась по короткой металлической лестнице в другой отсек. Открыла дверь и усадила Нону в огромную кабину с панорамными окнами. Нона никогда не видела такой сложной машины. Пирра села на сиденье из блестящей мягкой материи, слегка потертое чьими-то задницами. Лобовое стекло казалось огромным черным провалом, усеянным редкими огнями. Наверное, такая чернота возможна только на дне мира.

Принцесса-труп уже сидела в кабине. Она, по-видимому, добралась своим ходом – если кто-нибудь из Крови Эдема это и заметил, то оставил при себе. И теперь сидела на боковом сиденье, застегнув ремень, кинув свой клинок под ноги, широко расставив ноги