Печать Мары: Пламя. Книга I - Дарья и Алексей Домбровские

высоко, бояться особо было нечего. Маменька, вечно занятая своими делами, ее отсутствия еще долго не заметит. А вот от Матрены ей точно влетит. Настя тяжело вздохнула. Нужно идти.

Настя встала. Прошла совсем немного. Вот же. Местность пошла под уклон. Ноги скользили по влажной, набухшей водой земле. Впереди был глубокий дол. Настя улыбнулась. В окрестностях Ёгны дол был один. Волчий. Он тянулся почти от Полдней до самых Карьков. Настя бодро спустилась вниз и через пару минут выбралась на другую сторону. Некогда чистое платьице было заляпано грязью, руки и ноги тоже. Но Настя была довольна. Местность вокруг она уже знала.

Ну как знала… Пару раз с отцом они проезжали через этот ельник по дороге от Ёгны к тракту. Ей тогда казалось, что мрачные темные ели так и тянут к ней свои мохнатые лапы. Хотят схватить ее и затащить вглубь леса. К лешему. Но отец был рядом, и зеленые великаны не были такими уж страшными. Сейчас он был далеко, но зато Настя знала, что тут где-то рядом должна быть дорога. Должна быть! Или нет? Настя заколебалась.

— Ребята! Петя! Пе-тя-я-я!

Никто не ответил. Настя постояла еще немного и, наконец, решилась. Она шагнула под тень вековых елей. Зашла и остановилась. Вокруг стало сразу темно и сумрачно. Длинные силуэты деревьев уносились куда-то далеко ввысь. Они смыкали ветки над головой, и Насте почудилось, что она находится не в лесу, а в огромном зале. Величественные стволы стояли, как колонны, подпиравшие свод из переплетенных где-то высоко ветвей. Было тихо. Ни переклички птиц, ни треска веток, ни звуков шагов. Густой слой упавших иголок, казалось, вбирал в себя все звуки. Только изредка глухо падала шишка. И снова тишина. Настя невольно даже дышать стала тише. Она медленно шла по лесному дворцу, подавленная мрачной магией этого места.

Лес кончился неожиданно. Настя стала обходить очередную свисавшую очень низко еловую ветку. Отодвинула ее, и солнце резко ударило ей в глаза. Еловник кончился. На опушке росло несколько маленьких елочек вперемешку с чахлыми березами. Кочки, заросшие травой холмики. А впереди, совсем рядом, рыжее полотно дороги. Уф!

Насте захотелось побыстрее оказаться дома. Получить заслуженный нагоняй от Матрены. А потом умыться чистой прохладной водой. Она заспешила. Подобрала юбку и побежала к дороге, стараясь огибать заросшие травой кочки. Девочка не добежала до дороги совсем чуть-чуть. Ноги запутались в траве, и она со всего маху упала на землю. Хотела быстро подняться, но не получилось. Правая нога ныла и предательски подгибалась, когда Настя попробовала на нее встать.

Слезы сами брызнули из глаз. Настя осторожно встала, стараясь не опираться на больную ногу. Огляделась. Прямо перед ней, рядом с небольшой елкой, был небольшой холмик. Только в отличие от других, земля на нем была свежая. Посеревшая, растрескавшаяся, но еще не заросшая травой.

Было тихо. За спиной ветер чуть слышно шевелил ветками елей.

— Бай да бай,

Поскорее помирай!

Помри поскорее!

Насте стало не по себе. Ей показалось, что это ветер напел ей эту жуткую песню. Но нет. Ветер просто шевелил еловые лапы и чуть-чуть пригибал головки высоких трав. Слова смертельной колыбельной звучали у Насти в голове.

— Буде хоронить веселее

С села повезем

Да святых запоем,

Захороним, загребем,

Да с могилы прочь уйдем.

Настя закричала во весь голос.

— Не-е-ет! Не надо-о-о!

Подскакивая на одной ноге, она заспешила к дороге. Ей казалось, что там, на запыленном дорожном полотне, она будет в безопасности. Она снова упала. Встала на корточки. И тут, прямо перед глазами, увидела куклу. Тряпичную, в выцветшем на солнце сарафанчике. Она запуталась в ветках небольшой елки. Нарисованное лицо почти стерлось. Остались только выведенные углем глаза. Да и они были уже нечеткие, размытые. Так, как будто кукла плакала.

Порыв ветра снова зашевелил ветки елочки. Кукла задвигалась вместе с ними. Казалось, она призывно машет разведенными руками. Зовет. Приди ко мне. Я здесь одна. Мне так страшно тут. Спаси меня. Настя смотрела на куклу, как завороженная. Сердце сжалось от жалости. Настя заплакала вместе с куклой. Схватила ее, прижала к груди.

— Я не брошу тебя, не брошу. Не плачь.

А сама не могла сдержать слез. От боли, жалости и отчаяния. Не выпуская куклу, Настя взялась за ветку ели. Схватилась за нее покрепче. Поднялась, не обращая внимания на боль от острых иголок. Нужно идти. К дороге. Быстрее. Страшная мелодия перестала звучать, но солнце уже начало спускаться за верхушки деревьев.

Настя вышла на дорогу. Огляделась. В какую сторону идти, она не знала. Вздохнула. Нужно решаться. Посмотрела на куклу. Погладила ее по головке, приглаживая грязные соломенные волосы. Прижала ее к груди. Крепко. Так, что солома кольнула ее через сарафан. Повернула направо и сделала неуверенный шаг, потом еще. Нужно идти. Быстрее, пока не потемнело.

* * *

Через неделю нога стала понемногу отходить. На улицу Настя пока не выходила. Поначалу Прасковья приносила ей кашу и воду в комнату, но уже через три дня Настя, прихрамывая, сама приходила на кухню. Иногда доходила до крыльца и сидела там в одиночестве, прижимая к груди куклу. Только раз смогла доковылять до яслей, где оягнилась овца. Насте понравилось смотреть на недавно родившегося ягненка. Гладить его нежную шелковистую шерсть. Ощущать на кончиках пальцев легкую мелкую дрожь. Смотреть, как он делает первые шаги, пытаясь удержаться на трясущихся ножках.

Все остальное время Настя проводила в своей комнате. С Беляночкой. Так она назвала куклу, которую нашла в лесу. Прасковья хотела поначалу ее выкинуть. Но Настя отстояла находку. Сама помыла ее, высушила бледные соломенные волосы. Ну точно Беляночка. Прижала куклу к груди, к самому сердцу. Покачала ее в объятиях. Милая. Потом поставила у изголовья кровати и, вздохнув, пошла, чуть прихрамывая, к выходу.

Внезапно Настя остановилась. Ей почудился какой-то звук за спиной. Наверное, кукла снова упала. Обернулась.

— Ой! А ты кто?

На Настиной кровати, на самом краешке, сидела девочка. На вид чуть старше Насти. Худенькая, с длинными волосами. Почти белыми. Простенький, из грубой ткани сарафан. Явно крестьянский. Круглое лицо, осыпанное веснушками, чуть вздернутый носик. Вот только ее портили тонкие, чуть заметные, плотно сжатые губы. Они придавали лицу девочки какой-то недовольный, даже злой вид.

— Я Беляна. А я тебя знаю! Ты Настя.

Беляна подошла к Насте и взяла ее за руку. Погладила. Ее пальцы были неожиданно холодные. Настя осторожно отняла свою руку.

— А откуда ты знаешь, как меня зовут? И как ты здесь оказалась?

Беляна улыбнулась.

— Так