Башня времен. Заброска в советское детство - Анджей Б.

поводу поведал, что одно время пригонял откуда-то иномарки для продажи. Случалась соглашаться и на такое, чтобы часть суммы покупатель отдавал позже. В таких случаях, наученный горьким опытом, мужичок с кривовато сросшимся, хотя тогда, может, ещё и с совершенно ровным носом, втихую делал себе дополнительный комплект ключей. Недобросовестные должники, услышав в телефоне сообщивший тревожную новость голос мужичка и узрев из окна пустое место под своей многоэтажкой, как правило, тут же изыскивали возможность долги закрыть. И протягивая перемотанную резинкой денежную пачку, хмуро узнавали, что автомобиль дожидается и в каком-то из соседних дворов.

Услышав Жекино предложение по обмену автомобильного транспорта на велосипедный — по очень выгодному, казалось бы, для него курсу, один к одному, — человек цыганской национальности переступил с ноги на ногу и ощутимо скрипнул зубами.

— Мальчик… — голос донёсся изнутри него глухо, как из подземелья. — Ты лучше не зли меня, мальчик…

— Дядь, — попытался унять этот рокот разумными словами Жека.

— Кверху ногами же сейчас подвешу, — не слушал Жеку закипающий как чайник цыганский человек.

— Дядь…

— Руку в тиски сейчас закручу… Пальцы плоскогубцами…

— Да я же не совсем дурак, дядя, — вклинился-таки Жека в это перечисление казней египетских. — Я же знал, куда и к кому иду. И мой товарищ ждёт меня в условленном месте. Ждёт-ждёт. Не дождётся — сразу в милицию пойдёт.

Воробей действительно ждал его, местом встречи выбрали автобусную остановку на полпути отсюда к их домам. Жека представил себе маленькую фигурку, что примостилась там на лавке в позе роденовского мыслителя. Друг сидит терпеливо и тревожно, посматривает в свете фар проезжающих изредка машин на циферблат часов, где мультяшный львёнок пытается словить порхающую перед носом бабочку…

Но Вор Велосипедов Жеку как будто не услышал.

— В сарае замкну… На цепь посажу… — уже не говорил, а шипел цыганский человек.

Цыганский человек не говорил, а шипел, и во взгляде его проскакивало что-то не очень вменяемое. Жека почувствовал, как по спине у него побежали холодные мурашки. Вроде бы всё продумано и должно сработать, но… А ну как окажется, что их с Воробьём оппонент просто безголовый идиот, и никакая логика, никакие доводы и мысли о последствиях ему не интересны. Вот заграбастает сейчас Жеку, уволочёт во двор, и что тогда? При такой разнице в силе и в весе никакое самбо Жеку не спасёт. Те, кто смотрит на них поверх заборов да таскает вдоль дороги старые ветки, мешать не станут, они, может, и сами такие же. И он, большой Жека, затеяв вот это всё, через небольшое время — он это уже ясно ощущал — улетит отсюда, а Жека маленький обнаружит себя в цыганском страшном сарае. А Воробью придётся бежать домой и всё рассказывать взрослым. А его и Жекиному отцам, что сидят сейчас преспокойно по домам, смотрят по телеку передачу «Футбольное обозрение» или какой-нибудь фильм без перерыва на рекламу и только ворчат о том, что малолетний оболтус совсем обнаглел гулять так допоздна, нужно будет метаться по соседям, собирать людей и отправляться на ночь глядя на разборки с цыганами. Или они, и правда, пойдут сразу в милицию? Но батя Воробья, кажется, в молодости отсидел, милицию он не любил. Как бы то ни было, что у них тут получится и как оно всё сложится, бог весть.

Да уж, хороший может выйти подарок от благодарного потомка, такое завертеть. Уж лучше бы несчастный этот велосипед оставался там, где он теперь, пропади он пропадом.

Но отступать, в любом случае, было уже поздно. И было нужно, наоборот, наступать. А наступали сейчас как раз на Жеку.

— Да я тебя… — бормотал цыганский человек, вращая выпученными безумными глазами. Он протягивал к Жеке толстую руку с волосатыми пальцами и волосатым всем остальным, и Жека, отпихивая её, отходил, пятился в глубь улицы.

Что я знаю о цыганах, лихорадочно рассуждал Жека — из того, что может сейчас помочь?

Ну, в конце восьмидесятых, а скорее уже году в девяностом цыганки продавали на рынке импортные жвачки «Дональд» и «Турбо». Кроме самой жвачки, которую можно было надувать большим пузырём, там были вкладыши, цветные картинки — то, чего очень не хватало в советском детстве. На вкладышах от «Дональда» изображались диснеевские утки и другие мультяшные звери, «Турбо» была покруче, из неё добывались аккуратно сложенные и шибающие синтетической дыней глянцевые бумажки, откуда на непривычного советского ребёнка смотрели разноцветные гоночные автомобили. Редкий ребёнок вкладыши эти не коллекционировал. «Дональд» стоил один рубль, «Турбо» — рубль пятьдесят, и родительские деньги текли через детей к цыганам и им подобным безбрежным и неиссякаемым потоком. Сладкие эти резинки за границей стоили смешные копейки, в страну попадали контрабандой, и навар от них наверняка был такой, что никаким наркоторговцам не снилось. Не то чтобы Жека сейчас заглядывал в чужие карманы, просто за страну было обидно.

Наркотой цыгане плотно промышляли уже в девяностые. Нет, может, они умудрялись заниматься этим и в не совсем позднем СССР (то есть вот прямо теперь, подумал Жека), но отыскать в то время ширяющихся ребят надо было сильно постараться.

Все эти соображения пронеслись у Жеки в голове за секунды. Чем это всё могло помочь в общении с недобрым цыганским человеком и его волосатыми лапами? Да мало чем, на самом деле.

Что ещё? Ещё в людных местах Жекиного города цыганские тётки, шурша цветными своими юбками и позвякивая широкими серьгами, обирали доверчивых прохожих. Обирали раньше, обирают и сейчас. К Жеке со своим «А можно у вас спросить?» они цеплялись регулярно — в те давние времена, когда он был молод и не то чтобы сильно уверен в себе. А неуверенность темноволосые эти женщины чувствуют, как акулы кровь, за километры. Но Жека не разговаривал с ними — помнил, как, будучи ещё старшеклассником, посмотрел в сутолоке у ларька с беляшами фокус «И пусть все твои беды и горести пропадут вот так же». Тогда его трёхрублёвая зелёная бумажка дематериализовалась в умелой руке очень технично. Через время цыганки приставать к Жеке перестали: скользили взглядом и оценивали как негодного к обработке.

Многие верят, что эти тётки применяют в своём нехорошем занятии гипноз. А один знакомый рассказывал Жеке, что как-то под этот самый гипноз попал: заговорил с цыганкой и, что называется, поплыл, а через какое-то время обнаружил себя бредущим куда-то по тротуару без копейки в кармане. Парняга тот, вроде бы, всегда