Реквием - Макс Вальтер

– Ага, заебись идея! – Мутный показал большой палец. – Давай начнём друг друга хуярить. Ты нормальная вообще, нет?

– Да от неё всё равно понтов никаких, только под дверями подслушивать.

– Так хули ты тогда её каждый раз оживляла?

– Я же не знала, что она совсем ёбнулась.

– Никого мы валить не будем, – прихлопнув ладонью по столу, высказался Гера. – Я поговорю с ней.

– Ни хуя себе, вот это заявления, – тут же возмутилась Лена. – А ничего, что я против?

– Блядь, Лен! Мы столько всего вместе прошли…

– Да мне по хую, понял?! Я не хочу, чтоб ты общался с этой сукой.

– Я же её ебать не собираюсь!

– Ещё не хватало… Нет, Гера, я против.

– Не ссы, мать, я с ним сгоняю, проконтролирую, чтоб всё в порядке было, – с ухмылкой добавил Мутный.

– Заебись, хули… – раздражённо отшвырнула от себя тарелку Лена. – Валите оба, куда хотите. Мне поебать!

С этими словами она вышла из-за стола и что было силы, хлопнула входной дверью в доме. Изнутри донёсся её истеричный вопль, который, скорее всего, предназначался рабыне. Мутный с Герой остались сидеть за столом.

– Думаешь, это Тоня? – спросил друга наркоман.

– Нет, – покачал головой тот, – она понятия не имеет, кто это делает.

– С чего такая уверенность?

– Потому что она приходила ко мне. Вернулась в тот день, когда вы впервые узнали, что я там, в плену. И она тоже думала на меня, спрашивала: не я ли всё это устроил?

– А ты чё?

– Блядь, Мутный! Ну ты сам как думаешь?

– Да я ебу? – развёл руками он.

Гера даже замолчал и внимательно всмотрелся в глаза кореша. Однако никакого подвоха в них не заметил, Мутный в самом деле хотел узнать, что Гера ответил Тоне.

– Сказал, как есть.

– Ро́том, ебать, ха-ха-ха, – закатился от смеха Мутный.

– Поехали, остряк хуев.

– Куда?

– Вола ебать! Мутный, не тупи.

– Да хуй тебя знает, куда ты на ночь глядя собрался. Может, по бабцам?

– К Тоне. Поговорим с ней, попытаемся уговорить её вернуться.

– Бля, прям сейчас?

– А ты чё, ебать, сильно занят?!

– Да нет, чё ты начинаешь-то сразу…

*****

Лена слышала, как владения покинула машина. Ох, как же её это злило. Она готова была растерзать любого, кто попадётся на глаза, но как специально, никого подходящего на эту роль поблизости не наблюдалось. Разве что домашняя рабыня, которая присматривала за порядком. Но несмотря на то, что Лена презирала и всех своих невольников, к ней она относилась более-менее благосклонно. Всё потому, что та прилежно исполняла любые указания. Являлась по первому зову и практически никогда не тупила.

Прежде чем её найти, Лена угробила не одну рабыню, и ей очень не хотелось заниматься поисками снова. Мало кто из этих животных подходил на данную роль. У большинства элементарно отсутствовал вкус, да и криворуких среди них хватало. То вазу любимую разобьют, то соли в еду слишком много добавят. А хуже всего, что только эта умела варить приличный кофе.

Немного поразмыслив, Лена решила прогуляться до стойла и отыскать себе жертву среди рабочих теплицы. Тех ей не было жаль от слова «совсем». Грязные, мерзкие животные.

С этими мыслями Лена и отправилась в стойло. Так она называла то место, где разместила рабов. Ей было даже невдомёк, что именно из-за неё эти люди жили в таких кошмарных условиях, без возможности даже принять душ. Летом, они хоть как-то мылись в бочках, где вода нагревалась от солнца. Однако зимой, всё сильно усложнялось. Да, микроклимат в теплицах поддерживался и тёплая вода для полива мака, тоже имелась. Вот только находилась она в закрытых резервуарах, и каждый куб такой воды был на строгом учёте.

Лена ворвалась внутрь, словно ураган. Ещё по пути сюда она дополнительно себя накрутила. Бешеным взглядом она обвела помещение и вдруг, внутри неё, где-то глубоко в душе шевельнулось нехорошее предчувствие. Укоренилось оно тут же, как только Лена встретилась взглядом с одним из рабов. Его глаза были наполнены тьмой.

Девушка даже не успела позвать на помощь. Впрочем, она больше ничего не успела. Острая боль пронзила затылок, из глаз брызнули искры, и она провалилась в бездну.

*****

Очнулась она в полной темноте от каких-то странных, пугающих стуков. Дошло далеко не сразу, что там звучит земля, которая бьётся о крышку гроба. Почему в её голове возникла именно эта ассоциация – она не знала, но была на сто процентов уверена, что её хоронят заживо. Хотя, может быть, в ящик её и положили мёртвой, но чёртово тело вновь ожило.

Девушка попыталась ощупать тьму и нисколько не удивилась, когда пальцы коснулись шершавых досок. Страх… Нет, животный, первобытный ужас, тут же овладел ею и, набрав полную грудь воздуха, Лена закричала. Вот только вместо ответа, снова прозвучал глухой, уже едва различимый стук земли, которая монотонно продолжала лететь в яму всё это время.

Вскоре страх сменила паника. Лена металась в узком ящике, в попытке выбраться из безвыходного положения. Но он был слишком узким, чтобы размахнуться и как следует ударить. У неё не вышло даже перевернуться, не то, что поджать ноги, или ударить. В такой позе ни о каком самостоятельном спасении не могло быть и речи. Оставалось лишь скребсти ногтями твёрдую древесину. А затем паника сменилась отчаянием.

Вначале она ревела и молила о помощи, потом о пощаде. Вот только она не знала, что сквозь толщу земли, никто её не услышит. Даже если вокруг будет полная тишина и люди на поверхности станут специально прислушиваться. Рабы постарались на славу. Никто, никогда не найдёт её. Разве только Тоня, которая единственная из всех может уловить даже комариный писк на расстоянии в километр. Ох как же она теперь жалела, что поругалась с ней. Сейчас Лена готова была целовать ей ноги, лишь бы она пришла на помощь. Но этой суке плевать…

Отчаяние сменила злость. Теперь Лена сыпала угрозами. Она крыла последними словами и обещала своим палачам самые жуткие страдания, на которые только было способно её воображение. И чем больше она распалялась, тем быстрее тратился кислород, который так необходим для поддержания жизни.

Когда она это поняла, было уже поздно. Ей стало уже невыносимо жарко и, несмотря на частое дыхание, воздуха всё равно не хватало. Жутко болела голова, кровь стучала в висках и с каждым следующим вдохом, ей становилось только хуже. Она не знала, сколько времени здесь провела, оно просто перестало существовать. Тело затекло и болело. Хотелось перевернуться на бок, поджать под себя