Зодчий. Книга V - Юрий Александрович Погуляй

Я поставил перед ним чашку, затем пододвинул вазу с печеньем «Юбилейка».

— Ты архонт? — прямо спросил я.

Глаза Кожина смеялись, а сам он отхлебнул из чашки и почмокал:

— Горячий какой. А Павлов на самом деле имеет отношение к твоим патентам?

Мы улыбнулись друг другу.

— Пусть так и останется, Миша. Не каждый вопрос требует ответа, хорошо?

Дверь снова открылась. Иннокентий без слов прошёл к нам, плюхнулся за стол. Протянул руку к ближайшей чашке чая, оказавшейся моей. Наткнулся на мой взгляд и отдёрнул кисть.

— Там настоящая помойка, господа. Пришлось попотеть. Найдётся ли чего горячего?

Я милосердно пододвинул ему свою чашку и заметил:

— Вы быстро, Иннокентий.

— Всё относительно, Михаил Иванович. Всё относительно. Пролезть в недра мне, как и ожидалось, не удалось. Но порядок я у него в голове навёл как смог.

Он жадно глотнул из чашки, поморщился.

— Где сахар?

Я поставил перед ним сахарницу. В дверях появилась Александра, вид у неё был взволнованный:

— Миша, Люций… Он… Не шевелится. Что вы сделали⁈

— Там процесс восстановления связей, моя дорогая. До утра точно проваляется, — Иннокентий принялся швырять в топку чашки ложку за ложкой. На пятой у меня поползли брови на лоб.

— Может, просто чай инту сахарница налить? — не выдержал Кожин.

— Я не настолько люблю сладкое, — без тени улыбки ответил психомант. — Рубец на сознании был впечатляющий. Грубая, но действенная работа. Устаревший метод. Теперь осталось только ждать.

— Мы не узнать тайна⁈ — ахнул Кожин. — Кто есть этот Люций⁈ Отвечать, Иннокентий!

— Господи, что за речь, Джек! — возмутился тот.

— Билли, — напомнил я.

— Точно! Билли! Я не обещал ничего чудесного, Билли! Он сам всё вспомнит. Что я смог просмотреть, то просмотрел и такое отношение к жизни просто омерзительно. Целыми днями ест, пьёт, спит и играет. Но на двадцать лет не промотаю даже я. Прости.

Олег посмотрел на меня с самым кислым видом, отодвинул в сторону чашку и скрестил руки на груди, будто обиделся.

— Думаю, кто-нибудь из девочек госпожи Князевой с удовольствием скрасит тебе эту ночь, Билли, — попытался я поддержать его. — А утром мы вместе…

Панова возмущённо вздохнула, а Иннокентий прервал меня:

— У нас нет времени, Михаил Иванович. Мы и так опаздываем. Сейчас допьём и поедем, верно, Билли?

— Ты подвести меня, Кеша! — очнулся Кожин, уничтожая взглядом приятеля. — Ты сказать, что помочь!

— Я и помог, — психомант торопливо допил чай, косясь на напрягшегося хрономанта.

— Может, он раньше очнётся? — с надеждой сказал Олег.

— Время, Билли, ему нужно время…

Кожин поджал губы, поднялся, отстранил Александру, бережно взяв за плечи, и прошёл в комнату, где валялся в беспамятстве вечный.

— Ну да, чего это я… — хмыкнул Иннокентий. — Про время заговорил!

— Куда он? — Панова поспешила за Олегом.

Тот сидел рядом с бесчувственным телом, будто просто наблюдал за Люцием. Зрачки последнего под закрытыми веками двигались так быстро, словно кожа над ними бурлила. Лицо вечного подёргивалось, едва заметно, будто в ускоренной съёмке. Запечатать в капсулу времени человека и не убить его… Да, мой друг определённо архонт.

— Я дать очень много. Я просто так не сдаться! — с мрачной решимостью сказал Кожин, а затем не очень почтительно похлопал лежащего по щеке. Глаза Люция открылись, и выражение их сильно отличалось от прежнего — беззаботного и наивного.

— Я хотеть порезать твоя рука и увидеть, как ты лечиться! — с широкой улыбкой сказал ему Кожин.

Кулак вечного устремился вверх, но хрономант легко перехватил его.

— Не трогай его! — повисла на Кожине Панова.

— Саша? — нахмурился Люций. — Саша…

Он огляделся, забыв о том, чего его кулак сжимает незнакомый человек.

— Ты помнишь, кто держал тебя в плену, Люций? — спросил я.

Лицо бедняги исказилось от неприятных воспоминаний, он попытался освободиться, но Кожин держал его крепко-крепко.

— Ставр Буслаев… — процедил лежащий. — Его звали Ставр Буслаев. Кто эти люди? Моя голова… Господи, моя голова…

— Получилось! Бриллиант! — заулыбался хрономант. — Герой воспрять из небытия, спустя десятки лет. Герой восстановить своя память! Герой будет мстить врагу! О, я хотеть это записать. Записать немедленно! Я увидеть рожение герой! Кеша, гуд джоб!

— Буслаев! А ведь я так и знала… — ахнула Александра. — Так и знала!

Она выскочила из комнаты и вернулась уже с ноутбуком.

— Вот он, Ставр Буслаев! Зодчий Буслаев. Тридцать лет назад среди Зодчих было только трое Ставров, но он казался мне самым подходящим… Тоже геомант! И он был в списке, который ты мне присылал. Связь с Одуванчиковой! Она участвовала в одной конференции с ним…

— Ай! — воскликнул Люций. По его руке побежала струйка крови.

— Простите, я случайно, — сказал ему Кожин, убирая нож и жадно глядя на то, как заживает рана вечного. — Ого! Вы были правы! Никакого ускорения времени. Настоящая биология! С ума сойти.

— Билли… — очень тихо произнёс я. — Оставь его в покое. Немедленно.

— Простите, простите… — он отпустил Люция и встал. — Я должен был это увидеть. Кеша, идём… Оставим их. Ещё раз тысяча извинений. Прощайте…

Изумлённый психомант машинально кивнул, и уже через несколько секунд в доме остались только я, Саша и мрачного вида вечный.

— Одна проблема, Миша. Ставр Буслаев умер десять лет назад, — вздохнула Панова.

— Знаю я, как они умирают, — задумчиво прокомментировал это я. Люций сел, потирая виски. Огляделся и с каким-то омерзением уставился на пульт от телевизора. Отбросил его, будто змею. Встал на ноги, неуверенно, словно вспоминая как нужно ходить. С опаской посмотрел в мою сторону.

— Всё в порядке, Люций. Мы не причиним вам зла, — поспешил успокоить его я.

— Если бы вы знали, сколько раз я слышал эти слова, — отчеканил он. — И большая их часть являлась ложью.

Его качнуло:

— Всё как в тумане. Всё как в тумане. Он умер, Саша? Буслаев умер?

Панова кивнула.

— Хорошо… Хорошо… — сказал Люций. — Жаль, что я этого не видел.

Он плотно стиснул челюсти.

— Я помню его лицо, — вдруг признался. — Помню боль. Но всё было будто бы во сне. Будто бы не со мной.

Люций посмотрел на свою руку, порезанную Кожиным, и завёл её за спину.

— Мы знаем вашу тайну, — сообщил я.

— И я до сих пор не в цепях? Вы так глупы? — лицо его приняло жёсткие черты.

— Люций! Что ты такое говоришь? — возмутилась Саша.

— Прости, — тут же смягчился вечный, посмотрев на девушку с каким-то потаённым обожанием. — Прости, пожалуйста…

Он упал перед ней на колени:

— Умоляю, Саша. Постарайся выбросить мои слова из памяти. Я не должен был так говорить.

Панова отшатнулась, и Люций посеменил к ней на коленях.