Злая. Сказка о ведьме Запада - Грегори Магуайр

– Мне трудно в это поверить, – сказал он дерзко, – тебя как раз трудно потерять в толпе. А теперь расскажи мне о докторе Дилламонде. Он мой кумир.

Эльфаба вздохнула, отложила свой свёрток и приготовилась к долгому рассказу. Она поведала Боку о работе доктора Дилламонда в области природных субстанций: он пытался научным методом выявить различия между тканями животных и Животных, а также между тканями Животных и человека. Литература по этому вопросу, как узнала Эльфаба, проделав эту работу сама, вся была изложена в унионистских терминах, а до этого – в языческих, и они не выдерживали никакой научной критики.

– Университет Шиз, если помнишь, изначально был унионистским монастырём. Поэтому, несмотря на мнимую вседозволенность образованной элиты, в основе корпуса его знаний сохранилось немало унионистских предрассудков.

– Но вот я унионист, – возразил Бок, – и я не вижу конфликта. Безымянный Бог присутствует на многих уровнях бытия, не только на человеческом. Ты считаешь, что в ранних унионистских трактатах есть некое малозаметное предубеждение против Животных, которое сказывается по сей день?

– Именно так думает доктор Дилламонд. И он сам унионист. Объясни мне этот парадокс, и я тоже с радостью уверую. Я невероятно восхищаюсь этим Козлом, но меня больше интересует политический аспект. Если профессор сможет выделить какую-то частицу биологического устройства организма и доказать, что на скрытых мельчайших уровнях нет принципиальной разницы между человеческой и Животной плотью, – что все мы, и, может, даже обычные животные, устроены одинаково… ну, ты же понимаешь, какие у этого будут последствия.

– Нет, – признался Бок, – вообще-то, не понимаю.

– Может ли сохраниться запрет на свободу передвижения Животных, если доктор Дилламонд научно докажет, что нет никаких существенных различий между людьми и Животными?

– О, вот это проект для невероятно радужного будущего, – покачал головой Бок.

– А ты подумай, – настойчиво потребовала Эльфаба. – Подумай, Бок. На каком основании тогда Волшебнику продлевать этот запрет?

– А что может убедить его в обратном? Волшебник распустил Палату Одобрения на неопределённый срок. Я не верю, Эльфи, что он готов слушать какие-либо контраргументы, даже от такого прославленного Животного, как доктор Дилламонд.

– Но он должен быть готов слушать. Он человек у власти, это его работа – опираться на новые знания. Как только доктор Дилламонд получит доказательства своей теории, он напишет Волшебнику и начнёт лоббировать отмену этого закона. Несомненно, доктор сделает всё возможное, чтобы все Животные в стране узнали о его намерениях. Он же не дурак.

– Я и не говорил, что он дурак, – заметил Бок. – Но как по-твоему, он уже близок к получению весомых доказательств?

– Я студентка-помощница, – вздохнула Эльфаба. – Я и слова-то его не всегда понимаю. Я всего лишь секретарша – ты же знаешь, он не может сам писать, его копытам не под силу справиться с ручкой. Я пишу под диктовку, подшиваю документы и ещё лазаю по библиотеке Крейг-холла в поисках информации.

– В библиотеке Бриско-холла такого рода материалов больше, – заметил Бок. – Даже в «Трёх Королевах», где я работаю этим летом, есть целые стопки с записями монахов, наблюдавших за жизнью животных и растений.

– Я, конечно, представляю собой странное зрелище, – нахмурилась Эльфаба, – но всё же сдаётся мне, на том основании, что я девушка, в библиотеку Бриско-холла меня не пустят. И доктор Дилламонд – по той причине, что он Животное, – по нынешним временам тоже не сможет туда попасть. Так что эти ценные ресурсы для нас недоступны.

– Ну, – неожиданно для самого себя ляпнул Бок, – если ты точно знаешь, что тебе нужно… У меня есть доступ к фондам обеих коллекций.

– …И когда добрый доктор закончит искать разницу между Животными и людьми, я предложу ему применить те же аргументы к различиям полов, – досадливо продолжила Эльфаба. Но потом она наконец поняла, что сказал Бок, и потянулась к нему, точно хотела дотронуться.

– Ох, Бок! От имени доктора Дилламонда я принимаю твоё щедрое предложение нам помочь! Я передам тебе первый список в течение недели. Только меня не упоминай. Мне всё равно, что я могу навлечь на себя гнев Моровой Моррибль, но я не желаю, чтобы она вымещала злобу на моей сестре, Нессарозе.

Эльфаба допила остатки чая, подобрала свой свёрток и вскочила с места ещё до того, как Бок успел подняться на ноги. Разнообразная публика, задержавшаяся за вторым завтраком, подняла глаза от своих газет и книг и недоумёнными взглядами проводила неуклюжую девушку, с чрезмерной силой распахнувшую двери кафе. Бок медленно сел обратно, ещё не до конца сообразив, во что ввязался. И вдруг до него явственно дошла одна вещь: этим утром в кафе не зашло позавтракать ни одно Животное. Ни одно, вообще.

В последующие годы – а Боку суждено было прожить долгую жизнь – он будет вспоминать остаток того лета как время, пропитанное запахом пыли от старых книг. Древние письмена словно плыли у него перед глазами. Он в одиночку пробирался к самым древним заплесневелым стеллажам, перерывал в ящиках красного дерева залежи пергаментных свитков. Казалось, все дни напролёт оконные стёкла с ромбовидными переплётами голубого камня были затянуты туманной дымкой от мелкого моросящего дождя, колкого и неотвязного, как песок. Судя по всему, до Манникина этот дождь так и не добрался – но Бок старался об этом не думать.

Он также привлёк к поискам источников для доктора Дилламонда Кроупа и Тиббета. Сначала, впрочем, их пришлось отговорить от идеи вылазок в библиотеку в маскарадных костюмах – фальшивых пенсне, напудренных париках и плащах с высокими воротниками, добытых из запасов обширных костюмерных Студенческого театрально-музыкального братства в колледже Трёх Королев. Однако когда парни поняли всю серьёзность миссии, то с головой ушли в работу. Раз в неделю они встречались с Боком и Эльфабой в кафе на Вокзальной площади. В эти сырые дни Эльфаба являлась туда полностью закутанной в бурый плащ с капюшоном и вуалью – так, что видны были только глаза. На руках у неё были длинные поношенные серые перчатки, которыми она хвасталась: дескать, купила у местного гробовщика за гроши, потому что их уже использовали на похоронах. Её длинные ноги цвета молодого бамбука скрывал двойной слой плотных чулок. Впервые увидев Эльфабу в таком наряде, Бок хмыкнул:

– Я чудом убедил Кроупа и Тиббета расстаться с их шпионским маскарадом, а теперь вот ты заявляешься к нам разодетой под Кумбрийскую ведьму.

– Я одеваюсь не ради вашего одобрения, мальчики, – язвительно парировала она.

Девушка сбросила плащ и сложила его, вывернув наизнанку, чтобы не касаться мокрой шерсти. Каждый раз, когда в кафе заходил новый посетитель и стряхивал воду с зонта, Эльфаба отшатывалась, вздрагивая, даже если на неё