Злая. Сказка о ведьме Запада - Грегори Магуайр

– Что, – изумилась Шэн-Шэн. – Что?!

– Но о каком приглашении вы говорите? – вступила потрясённая Галинда.

– Мне что, его вам показать? – спросила Эльфаба. Впервые на памяти Бока она выглядела смущённой. – Я не собираюсь читать его при всех.

– Я считаю, что меня подставили специально, чтобы унизить, – выговорила Галинда, глядя на беспомощно хохочущую Пиффани – Меня унизили ради забавы. Это не смешно, мисс Пиффани! Я почти готова… пнуть вас!

В этот момент куст остролиста обогнул Громметик. Вид дурацкой медной штуки, качающейся на краю каменной ступеньки, заставил Шэн-Шэн осесть спиной на одну из опор крыши и вслед за Пиффани сложиться в приступе безудержного хохота. Даже матушка Клипп тихонько улыбнулась, убирая свои нитки.

– Так в чём дело? – спросила Эльфаба.

– Ты появилась на свет, чтобы досаждать мне? – со слезами на глазах произнесла Галинда, обращаясь к своей соседке. – Я что, просила тебя мне навязываться?

– Не надо, – вмешался Бок. – Не надо, мисс Галинда, пожалуйста, не говорите больше ничего. Вы расстроены.

– Я… написала… это… письмо, – выдавила Пиффани между порывами смеха.

Аварик захихикал. Эльфаба широко распахнула глаза, и её взгляд чуть поплыл.

– То есть вы не писали мне приглашения приехать сюда? – спросила Эльфаба у Галинды.

– О, нет, совершенно точно не писала, – подтвердила Галинда. После приступа гнева к ней понемногу начало возвращаться самообладание, хотя Бок догадывался, что урон ей нанесён весьма существенный. – Моя дорогая мисс Эльфаба, я бы и не подумала подвергнуть вас тем бездумным издевательствам, на которые эти девушки обрекают друг друга и меня забавы ради. К тому же вам не место в такой обстановке.

– Но меня пригласили, – возразила Эльфаба. – Мисс Пиффани, это вы написали письмо вместо мисс Галинды?

– А вы и повелись! – хихикнула та.

– Что ж, это ваш дом, и я принимаю ваше приглашение, даже если оно было написано от чужого лица, – заключила Эльфаба ровным деловым тоном, глядя прямо в сузившиеся от смеха глаза мисс Пиффани. – Пойду распакую вещи.

Она зашагала прочь. За ней последовал только Громметик. Все невысказанные слова невидимым тяжким грузом повисли в воздухе. Постепенно истерика Пиффани стихла. Она ещё несколько раз сипло фыркнула и осталась неподвижно лежать на плитах пола – с подавленным видом и в измятом платье.

– Ну что вы все так презрительно на меня уставились, – возмутилась она наконец. – Это была всего лишь шутка.

Эльфаба весь день просидела в комнате. Галинда тоже исчезла и спустилась только к ужину – и то задержалась в компании всего на несколько минут. Поэтому юноши отправились плавать и кататься на лодке по озеру с другими девушками. Бок пытался пробудить в себе интерес к Шэн-Шэн или Пиффани, которые, безусловно, вели себя достаточно кокетливо. Но обеих, похоже, очаровал Аварик.

Наконец Бок поймал Галинду на крыльце и взмолился уделить ему немного времени. Она согласилась, отчасти вернувшись к своим сдержанным манерам, и они уселись на садовых качелях на небольшом расстоянии друг от друга.

– Полагаю, это я виноват, что не разглядел подвоха в письме, – покаялся Бок. – Эльфи не желала принимать приглашение. Это я заставил её.

– С чего это вдруг «Эльфи»? – вскинула брови Галинда. – Куда делись приличия этим летом, я не понимаю?

– Мы подружились.

– Что же, я постараюсь как-то с этим смириться. И с чего вдруг вы заставили её приехать? Неужели вы не понимали, что я бы в жизни такого не написала?

– Почему? Вы же соседки.

– По распоряжению мадам Моррибль, а не по собственному выбору! Я же столько сил приложила, чтобы все это знали!

– Я и не подумал. Мне казалось, вы неплохо ладите.

Галинда фыркнула и скривила губы, но как будто в ответ на какую-то собственную мысль. Бок продолжил:

– Если вы так сильно обиделись, почему не хотите уехать?

– Возможно, я так и поступлю, – сказала она. – Но пока я размышляю. Эльфаба говорит, что уехать – значит признать поражение. Однако если она выберется из своего укрытия и начнёт разгуливать тут со всеми остальными – и со мной, – шутка сделается невыносимой. Мои подруги её не любят.

– Как и вы, стоит отметить! – шёпотом заметил Бок.

– Это другое, у меня есть на то полное право, – парировала Галинда. – Я вынуждена постоянно мириться с её присутствием! И всё потому, что моя глупая матушка наступила на ржавый гвоздь на станции во Фроттике и пропустила распределение студенток! Вся моя университетская жизнь пошла прахом по её недосмотру! Когда я стану колдуньей, я ей отомщу!

– Зато можно сказать, что именно Эльфаба свела нас вместе, – тихо проговорил Бок. – И теперь я ближе к ней, а значит, ближе и к вам.

Галинда, похоже, сдалась. Она откинула голову на бархатные подушки качелей.

– Бок, знаешь, помимо воли я иногда думаю, что ты милый. Чуть-чуть. И даже чуточку очаровательный, и, конечно, чуточку меня раздражаешь, но я уже почти к тебе привыкла.

Бок затаил дыхание.

– Но и росточка в тебе чуть-чуть! – заключила она. – Ты же манникинец, господи!

Но он уже целовал, целовал, целовал её – по чуть-чуть.

На следующий день Эльфаба, Галинда, Бок и Громметик – и, конечно, матушка Клатч – предприняли шестичасовое путешествие назад в Шиз, едва ли обменявшись по пути десятком реплик. Аварик остался развлекаться с Пиффани и Шэн-Шэн. На окраинах города зарядил проливной дождь, и к тому времени, как они наконец добрались до дома, величественные фасады Крейг-холла и Бриско-холла тонули в густом тумане.

Когда Бок вновь увиделся с Кроупом и Тиббетом, у него не оказалось ни времени, ни желания рассказывать о своём романтическом приключении. Библиотекарь-Носорог, всё лето следивший за своими работниками вполглаза, внезапно осознал, как мало они успели сделать. Теперь он не сводил с них взгляд по целым дням, постоянно проверял их работу, да к тому же ревматически кряхтел. Юношам было не до разговоров: они чистили щёткой пергаменты, натирали маслом лапчатонога кожаные переплёты и полировали латунные застёжки. Впрочем, до конца этой каторги оставались считанные дни.

Однажды днём Бок рассеянно скользнул взглядом по странице летописи у себя в руках. Обычно он выполнял работу, не вчитываясь в содержание книг, но тут его взгляд привлекла ярко-красная краска иллюстрации. На картинке – ей было, наверное, лет четыреста, а то и пятьсот? – была изображена Кумбрийская ведьма. Неизвестно, что больше вдохновило кисть монаха-художника: религиозный пыл или тревога по поводу магии. Ведьма стояла на перешейке, соединяющем два скалистых берега, и по обе стороны от неё простирались участки лазурно-синего моря с белыми гребнями удивительно высоких и тщательно прорисованных волн. На руках у неё было существо неузнаваемого вида, но, несомненно, утонувшее или практически утонувшее. Она ласково обнимала его одной рукой – вопреки фактическим ограничениям гибкости человеческого скелета, её конечность полностью обвивалась вокруг спины зверя, покрытой колючим мокрым мехом. Другой рукой она высвобождала из-под