Патриот. Смута. Том 8 - Евгений Колдаев

Как ни странно, но Григорий Неуступыч стал почти незаменимым человеком в войске.

Вот и нашел я ему очень важное дело. Десяток бойцов из уже привычной ему команды по сбору и охране инвентаря приставил. Им нужно встать там, где будут французы, разместиться вместе с Луи, куда будет направлен удар конных наемников.

Сделать важное и рискованное, чего уж там, дело.

Взглянул опять на разворачивающиеся силы противостоящего мне войска. Все же центр остался за шведами. Слева от него против Трубецкого и Чершенского вставали основные силы дворянской конницы. Видно, что там тоже есть снаряженные доспехами люди. Только не собраны они в сотни, а размазаны по всему войску. Бестолковое дело в тактических целях.

Там же приметил я карету, запряженную четырьмя лошадями.

Массивная, неказистая, скрывающаяся за рядами воинов.

Это еще что? Хм… Скорее всего, раненый Шуйский в ней. С битвы отъехать пока он не мог, а ввиду ранения перемещаться на коне, судя по всему, в силах не был. Понимал полководец — не явись он, часть войска просто разбежалась бы.

Зачем воевать за тех, кто не рискует своими жизнями наравне?

Взгляд на другую сторону бросил.

Против правого моего фланга, подпирающего лес, против братьев Ляпуновых и возглавляемых ими рязанцев строились преимущественно пехотные полки и незначительный по числу в сравнении с другим флангом отряд конницы. Тысяча где-то. Но здесь я приметил стрельцов. Их единообразно одетые сотни сложно было спутать с кем-то еще.

Прикрывали их копейщики. Обычная русская пехота. Не особо толковая и плохо воюющая без гуляй-города.

По-хорошему сейчас моей легкой коннице следовало бы еще на подступах выдвинуться вперед и осыпать противника стрелами, пока не построились в порядке. Но, цель-то моя была в ином и по этой причине такой маневр я совершать не показал.

Врага это не отбросит, а только разозлит, раззадорит.

Время шло безмерно медленно. Люди вокруг смотрели во все глаза на своих противников. Слышен был все нарастающий гул молитвы.

Я тоже резким движением припал на колено перед знаменем. Пантелей аж дернулся. Многие уставились на меня. Недоумевали. Бережно взялся рукой за его полотно, поцеловал, голову склонил. Сделал вид, что произношу слова молитвы. Все же ненабожный я человек и из речей божьих, церковных знал только «Отче наш» да и то, скорее всего, в неверной его формулировке.

Зато Серафим, увидев такой мой ход, заговорил громко.

— Помолимся, братья!

И вместо единоличных обращений к господу над войском разнеслась единая молитва громкая и растекающаяся от центрального редута к флангам. Люди склоняли головы, подхватывали речи и начинали говорить один за другим.

Сам же батюшка моего воинства, как настоящий боевой жрец, несущий слово божие, стоял рядом со мной, крестился.

Тем временем войско московское наконец-то построилось.

Я поднялся, перекрестился, вгляделся на север. Реют знамена, кони роют копытами землю, фыркают. Расстояние-то приличное, но масса такая большая, что видно все. Покачиваются пики пехотные, словно лес против нас выстроился настоящий.

Дух захватывало.

И чувство ответственности за то, что здесь и сейчас решится все давило нестерпимо.

Считай, двадцать пять тысяч человек под этим небом и солнцем, будут решать судьбу Руси. Дальнейшее ее существование. Станет ли она сильной и независимой державой, выберет ли могучего, достойного Царя всей силой своей, Земским собором или погрязнет на годы в еще большей пучине Смуты. И, как вариант, ведь история уже прилично изменилась, станет частью Речи Посполитой.

Ставки слишком велики, проиграть нам нельзя. Нет у нас такого права.

Здесь и сейчас устоять надо!

Взвыли трубы, развернулись знамена над рядами наемников Делагарди. Всадник вылетел перед ними, пронесся перед строем, что-то крича. Якоб. Кому же еще это быть. Точно он. В кирасе, марионе, размахивающий палашом.

Ударили барабаны.

Пикинеры и мушкетеры двинулись на наши редуты.

Как того я желал. Ловушка захлопывается, только тут… Для кого она ловушка — для них или для меня. Решит бой!

— Сила та какая. — Стиснув зубы, проговорил стоящий рядом Серафим. — Господь, отец небесный, оборони нас, дай сил не дрогнуть и совладать с врагом.

— Надеюсь, всех их хоронить нам не придется. — Процедил я сквозь зубы, накидывая ерехонку и застегивая под подбородком ремешок.

Заорал громко.

— К бою! Собратья! За Землю Святую! За Русь великую! За собор Земский! За царя грядущего! Бить, братья, только когда увидите их глаза. Не раньше!

От моего редута к флангам понеслись гонцы с указаниями к действию.

Луи де Роуэна подняли, повели налево. Двигался он без какого-то явного желания, но спуску ему давать никто не собирался. Слово дал, исполнить должен. А раз не хочешь, так тебе помогут специально обученные товарищи.

Именно в стык редутов и конного войска, прикрытого гуляй-городом, судя по тому, что я видел, планировался удар французской кавалерии. Этакий заводной бой. Попытка вытянуть наши силы на сражение.

Но, карту будем бить их же козырями.

Вглядывался я в ряды московской поместной конницы — пока что движения там не было. Это радовало. Стояли кони спокойно, ровно. Трубы не трубили там. Тишина и спокойствие. А вот против моего правого фланга, прикрываемые наступающими по центру наемниками неспешно, чуть отставая за гордо марширующими пикинерами и аркебузирами, двинулись стрельцы и пехота. Позади двигалась конная тысяча, готовая к маневру.

Рязанцам, видимо, придется сегодня показать, на что они способны.

А на наши пять острожков стройными рядами накатывал настоящий лес из копий.

— Готовность!

Глава 14

Утро. Боевые порядки московского войска.

Делагарди пронесся мимо ровных шеренг своего воинства.

Он верил в этих солдат, верил в победу и мощь их оружия. Лес копий, строй мушкетов и аркебуз. Эта сила может сломить кого угодно. Ему сложно было понять, почему этот самозванец Игорь встал прямо по центру с укреплениями. В чем заключалась коварность этого плана.

Или он настолько смел, что решился противостоять лучшей пехоте восточной Европы?

И кем?

Засевшими в острожках казаками, вооруженных короткими копьями и слабыми аркебузами. Это не тот противник, которого стоило бояться, не те силы, против которых сложно будет воевать. Якоб и его наемники сметут их, втопчут в грязь, разметают по полю и вынудят бежать. А когда сломается центр, вместе с их командиром, то и дрогнут остальные части.

В голове шведского генерала бились такие мысли.

Он силился понять логику своего противника. Ведь мог же этот самозванец Игорь показать, что находится в ином месте. Мог встать с