Тихая пристань - Анна Рогачева

Работа пошла вдесятером. Теперь, когда за дело брался Степан, Арина могла позволить себе не стоять, надрываясь с топором, а заниматься стратегией и… собственно, шитьем. Заказы текли рекой. Слух о том, что «Арина, та самая, что пану упряжь шила, теперь и простым людям за умную цену работает», сделал ее самым востребованным мастером на три деревни вокруг. Она бралась за все, но установила жесткие правила: половину предоплаты, четкие сроки, и — что было самым важным — никаких чудес. Она шила чуть лучше других. Аккуратнее. Прочнее. И точка. Никаких светящихся узоров, никаких разговоров о «тепле от вещи». Просто качественная работа. Это было скучно. И потому — безопасно.

Лето достигло своего апогея. Воздух звенел от зноя и стрекотни кузнечиков. На их стройплощадке теперь стоял не просто сруб, а остов будущего дома: четыре стены, перевязанные матицей — потолочной балкой, на которую Степан, Петька и Гришка водрузили ее вчера с торжественным гиканьем, будто покоряли неприступную крепость.

Машенька, сидя в тени под навесом, «помогала» — обшивала свою куклу новым платьицем из обрезков ситца, которые Арина выделила ей. Она что-то напевала себе под нос, и Арина, украдкой наблюдая за ней, ловила себя на мысли, что это пение — первый по-настоящему беззаботный звук, который она слышала от дочери с того самого дня в ледяной избе.

Но покой, как и знойное марево над полями, был обманчив. Новости, которые приносил Гришка (теперь уже официально считавшийся членом их строительной бригады), были тревожны. «Сибиряка» так и не нашли, но паника, посеянная паном Гаврилой, давала всходы. В соседней волости по доносу соседа взяли старика-знахаря, у которого нашли сушеные травы «непонятного свойства». Его, правда, отпустили, но избу перевернули вверх дном. Слух о «колдовских узлах» материализовался в реальную угрозу для любого, кто выделялся хоть чем-то.

— Нам нужно закончить до осени, — как-то вечером сказала Арина, глядя на почерневшее от заката небо. Они сидели у тлеющего костра (теперь они могли позволить себе маленький, контролируемый огонь — для ужина и для смоления дерева), кушая простую тюрю из хлеба, лука и кваса.

— До осени? — фыркнул Степан, разламывая краюху. — Ты с луны свалилась, зятьяновна? Крышу надо ставить, полы, окна, печь класть… Да мы к первому снегу управимся, и то если дожди не помешают.

— Нужно успеть до того, как эта истерия докатится до нашего села, — тихо, но твердо сказала Арина. — Пока наш дом — просто стройка, к нам могут прийти с вопросами. А когда в нем будет дым из трубы, когда на окнах будут занавески, а у порога — тыква… это уже частная собственность. Дом. Крепость. Ломать порог будет сложнее.

Степан посмотрел на нее, пережевывая хлеб. Его монетки-глаза сверкнули в огне.

— Думаешь, как стратег. Это хорошо. Но бревна твоей логике не подчиняются. Им подавай время, чтобы усесться.

— А мы поможем им усесться быстрее, — сказал Петька неожиданно для всех. Все посмотрели на него. Он сидел, обхватив колени, и смотрел на сруб. — Дед Архип говорил, что раньше, когда спешили, сруб скрепляли не только нагелями, а… проливали.

— Чем проливали? — насторожилась Агафья, которая принесла им горшок с вареной картошкой.

— Смесью. Глина, песок, известь. И… соль. Много соли. Она вытягивает лишнюю влагу, дерево быстрее сохнет и садится плотнее. И грызуны потом не трогают, соль не любят.

Наступила тишина. Даже Степан смотрел на парня с новым интересом.

— Откуда ты знаешь?

— Дед рассказывал. А я… я запомнил.

Арина смотрела на сына и чувствовала, как в груди что-то тает и застывает одновременно. Гордость. И легкий, холодный страх. Он взрослел. Не по дням, а по часам. И его взросление было таким же стремительным и необратимым, как течение реки под весенним льдом.

Решение было принято. Ускориться. Но для этого требовались ресурсы. И тут Арина совершила еще один рискованный шаг. Она пошла к вдове-попадье не с просьбой о работе, а с деловым предложением.

— Матушка, — сказала она, стоя в прохладной гостиной дома попадьи. — Я шью для вас и для многих в селе. Но у меня — дом строится. Нужны материалы. Я могу… взять предоплату. Год вперед. За ваши заказы, за заказы ваших знакомых дамских. Со скидкой. Но деньги — сейчас.

Попадья, попивающая чай из фарфоровой чашки, подняла на нее брови.

— Предоплата? Да ты, милая, в городских лавках побывала? У нас так не заведено.

— Потому что у нас все живут одним днем, — спокойно сказала Арина. — А я хочу жить завтра. И моим детям — крыша над головой нужна до зимы. Я не подведу. Моя работа — вам известна. Это — гарантия.

Она говорила не как просительница, а как партнер. И попадья, женщина расчетливая, оценила это. Возможность закрепить за собой лучшую швею в округе на год вперед и еще со скидкой — предложение было выгодным.

— Ладно, — сказала она после паузы. — Но контракт. На бумаге. И если подведешь — отрабатывать будешь втридорога.

Контракт. Бумага. Это уже был выход на совершенно иной уровень. Арина, дрожащей от внутреннего напряжения рукой, подписала его, поставив простое: «Арина». Без отчества, без фамилии. Просто Арина. Швея.

Деньги, полученные от попадьи и еще от двух зажиточных хозяек, соблазненных «выгодной годовой подпиской» на услуги швеи, стали их финансовым прорывом. Теперь они могли купить готовые, качественные косяки для дверей и окон, железные скобы для крепления, и, о чудо, — несколько листов слюды для окон. Не стекло, но уже не бычий пузырь.

Работа закипела с новой силой. Степан, получив в руки «капитал», преобразился. Он ездил в соседнее село, торговался, возвращался с возом драгоценной липовой дранки для крыши и дегтем для пропитки. Он ворчал, считал каждую копейку, но в его ворчании теперь слышалось удовлетворение. Он был в своей стихии: расчет, сделка, практическая польза.

Арина же, зашиваясь в своем углу под навесом, чувствовала, как на нее наваливается новая, странная усталость — не физическая, а моральная. Она продала свой труд вперед. Она влезла в долги, пусть и обеспеченные ее умением. Она была привязана к этому месту теперь не только страхом, но и обязательствами. Бежать, если что, станет вдесятеро сложнее. Она сплела себя в экономическую сеть села. Это была защита. И ловушка одновременно.

Однажды, когда крыша уже была почти покрыта ровными рядами серебристой дранки, а Петька с Гришкой под руководством Степана начинали тесать косяки для двери, на краю их пустоши