"Фантастика 2025-170". Компиляция. Книги 1-30 - Анатолий Анатольевич Логинов

Я избежала этой доли в пекле, когда меня мог убить Чернобог, но судьба настигала меня здесь.

Ян все знал. Вот что говорилось обо мне тогда в аду, когда Валентина приводила меня в чувство.

Вот чего на самом деле испугался Ян, когда увидел меня в пекле, в дворцовом зале с кровавым бассейном. Он страшился не только того, что Смог может мне навредить. Имелось кое-что похуже.

И Ян, конечно, уяснил, что пусть я и была спасена в ту долгую ночь в пекле, полную боли и наших общих страданий, но это еще не конец. И когда Ян обнял и поцеловал меня в комнате дома Роксаланы, стараясь не отпускать, не терять из виду ни на мгновение, – он уже тогда боялся, что со мной что-то случится и я растворюсь.

Поэтому он настолько громко кричал в моей голове, вторгнувшись в мой разум, когда меня кинжалом ранил волколак на ферме и мы потеряли лунный камень.

Ян понимал, что любая рана могла оказаться для меня угрожающей и последней. Константин еще в пекле обещал что-то придумать и как-то разобраться, но они опоздали.

Меня убили раньше их попыток. И я умерла прежде, чем все рассчитывали.

Моя была судьба предопределена. Но в прошлом я об этом не догадывалась.

– Но почему вы здесь? – глухо спрашиваю я, глядя на Морану, на ту, кто приходит в миг смерти, чтобы увести с собой душу в загробный мир.

Мир, который мне недоступен.

– Потому что ты все еще человек. И я, как и Тьма, имею на тебя право.

В моей душе от ее речей загорается тусклый неяркий луч надежды. Искра огня посреди мрака.

– И вы можете увести меня? – колеблющимся голосом спрашиваю я.

Но она снова отрицательно качает головой, разбивая вдребезги мои внезапно вспыхнувшие чаяния.

– Даже если бы я могла, Тьма расщепит тебя в водовороте, когда ты соприкоснешься с ней. Она распределяет, куда дальше двинется душа, и твоим вердиктом будет окончательное уничтожение. Это не наказание, а стирание ошибки. Своим появлением в нави, ты нарушила одно из главнейших правил. Правил баланса. Но, так или иначе, она не уступит мне тебя сейчас. – Морана делает паузу и продолжает: – В целом я пришла по-иному поводу.

Ясно. Я нарушила правила вселенной. Порядок. Основу сущего. Всех вещей, на которых держится мироздание. И я поплачусь. Сколько бы миров я ни помогла спасти, что бы ни сделала для яви и ее жителей – Тьма ничего не поймет. Не оценит. Не поблагодарит. Она лишена сознательности. Для нее нет понятия жизни, привязанности, как для нас. Ей не будет меня жалко. Она не посчитает меня жертвой.

Гай говорил, что она – механизм. Если Тьма и способна на суждения, то никому, особенно мне, не понять ее замыслов. Вероятно, жизнь для нее была одинаково равноценной, как заключенная в личности, так и рассеянная среди темной материи и небесных светил в космосе.

– Значит, это конец, – почти смиренно шепчу я.

– Пока еще нет, – возражает Морана. – Я придержу тебя на какое-то время. С тобой кое-кто хочет поговорить.

Все мое существо беспричинно вздрагивает после ее слов.

Морана переводит взгляд вдаль, в гущу скопления газообразных перемешанных масс из мелкого вихрящегося песка, клубящегося пара, туч черноты. И я машинально поворачиваюсь в ту сторону.

Сквозь тьму к нам кто-то пробирается.

Мне не нужно долго вглядываться, чтобы узнать его. Это происходит молниеносно.

Ян.

Цмок появляется здесь. Не представляю, каким образом он меня нашел. Был ли в моих мыслях, но не человеческого тела, а души. Либо разыскал меня по следу, забрав ту сверкающую нить моего естества на набережной парка.

Частицы искрящегося пепла ярко горели повсюду, но не двигались. Они походили на запечатленный на пленке разорвавшийся фейерверк. Вся обстановка представилась мне замершим мгновением. Застопоренным. Будто время застыло. И мне невольно вспомнились фразы Гая о том, что Морана может управлять временем. Повелевать им.

И она сдерживала теперешнее мгновение моей окончательной гибели, не давая мне исчезнуть за доли секунды.

Она могла вовсе не появляться здесь, зная, что все равно не сможет меня забрать. Но она пришла, собираясь подарить мне несколько минут существования, чтобы по-настоящему попрощаться. Мне и Яну. Она хотела дать сыну шанс. Делала это ради него.

Я отрываюсь от Мораны, отпуская ледяную руку, и бегу к нему.

Ян тоже стремится навстречу. Когда мы достигаем друг друга, он подхватывает меня и крепко обнимает. Я так рада видеть его. Могла ли я предположить, что увижу его напоследок…

Припадаю к его груди, и слезы льются из глаз. Пальцы Яна путаются в моих волосах. Широкая грудь – теплая, от него пахнет хвоей и влажным мхом – я чувствую привычный аромат в последний раз. Совсем скоро не будет ничего. И в том беспамятстве не будет ни смысла, ни рассудка, ни воспоминаний.

Мне суждено исчезнуть прямо сейчас. Как и всему, что было для меня важным и ценным.

Я четко это понимала – и действительно не желала более всего на свете.

Без руки богини смерти, хоть я и отчаянно хваталась за Яна, я начинаю теряться. Мое естество начинает стремительнее истаивать.

То, что сейчас можно назвать моим телом, оболочкой – задрожало, слабо завибрировало.

Происходящее начинало пугать меня, я старалась вдавливаться в дракона сильнее, но разве это могло помочь? Внутри меня разбивались на осколки все чувства.

«Я пропаду», – подумала я.

Как пропала Алена. И Роксолана. И множество волколаков и цмоков на поле боя.

И сгинули ранее тысячи и сотни тысяч навок. Теперь я стану одной из этих – стертых с ткани мироздания – душ. Я более никогда не буду собой. Ничего и никого не вспомню.

Ни Яна, ни себя. Все, что было со мной в этой жизни и в прошлых, которые канут в забытье. В небытие.

Ян видит, что от моей мерцающей кожи исходит бледный голубоватый дым. Он притягивает мою голову к своей шее, давая мне уткнуться в нее лицом, покрывает ладонями мои плечи, заслоняя от летящего в нас песка, будто пытаясь зафиксировать на месте мою улетучивающуюся душу.

И шепчет:

– Мне так жаль, Ава. Я рассчитывал, что у меня в запасе будет целая твоя жизнь, чтобы с этим разобраться. – Ян закрывает глаза, утыкается в мои волосы.

Потом склоняет голову, находит лбом мое плечо и прижимается к нему, силясь уловить последние мгновения меня. Запомнить меня, мою плоть или мой запах,