Королева Мальронс - Максим Шаттам

– Не будем ничего менять, просто ты подождешь нас там. – Эмбер показала в сторону ямы.

Мэтт хотел возразить, но Эмбер погрозила ему пальцем и добавила:

– Ты обещал меня слушаться. Так вот что я хочу тебе сказать: в городе мы сможем что-нибудь узнать, а потом вернемся обратно. Мы наверняка найдем какую-то информацию. Мы с Тобиасом сходим туда, а ты тем временем будешь ждать нас и пообещаешь не совершать никаких глупостей.

– Я уже не ребенок, – раздраженно ответил Мэтт, – нет смысла говорить мне, что делать, а что нет.

Тобиас ощутил, как нарастает напряжение, но промолчал. На этом разговор закончился. Еще целый час друзья ничего не предпринимали. Фонари, в которых горел животный жир, погасли. На улицах появились первые прохожие: сначала мужчина, который тянул за собой усталую корову, затем еще двое, толкавшие деревянные тачки.

Эмбер и Тобиас натянули капюшоны, и девушка сказала Мэтту:

– Мы встретимся там, где ночевали, – в яме ты будешь в безопасности. Жди нас вечером. Если мы не вернемся, значит попали в плен или того хуже. Не пытайся ничего сделать, лучше погибнуть двоим, чем всем.

– Не говори так.

Эмбер некоторое время молча смотрела на него, но Мэтт не сумел разобрать, что было в ее взгляде. Она повернулась и направилась к воротам, едва успев махнуть Мэтту рукой, Тобиас последовал за ней.

Мэтт видел, как под напряженным взглядом солдата друзья подошли к арке. Они уже собирались войти в город, когда часовой двинулся к ним. И тут перевязь, на которой висел его меч, неожиданно порвалась. Оружие упало солдату на ногу, он вскрикнул от боли и, больше не обращая внимания на Эмбер и Тобиаса, присел на корточки. Друзья беспрепятственно зашли в ворота.

«Это Эмбер, я уверен!» – радостно подумал Мэтт.

Тобиас и Эмбер скрылись в лабиринте улиц.

21. Необычный магазинчик

Узкие улицы были заставлены лотками, с которых торговали фруктами, кожаными и деревянными поделками и тканой одеждой. Чем выше поднималось солнце, тем больше появлялось торговцев здесь. По переулкам разносился аромат жареного мяса и сладкого меда. Торговцы составляли большую часть тех, кто в этот ранний час находился на улицах, они громко переговаривались, сетуя на что-то или хихикая по пустякам.

Эмбер и Тобиас шли прямо по проезжей части, среди всех этих запахов и звуков. Видеть циников без доспехов и одержимых не только мыслью причинить зло пэнам было приятно. Некоторое время подростки надеялись, что оказались среди нормальных взрослых и что, возможно, все не так уж и плохо.

Затем они увидели женщину – первую после Бури, – и это их удивило. Еще больше они изумились, заметив рядом с ней ребенка лет десяти. Их связывала стальная цепь, тянувшаяся к телу мальчика от надетого на запястье женщины кожаного браслета и уходящая под одежду ребенка. От его движения полы рубашки распахнулись, и друзья застыли от ужаса.

Цепь была продета в черное кольцо, вставленное в опухший пупок ребенка.

Не поэтому ли дети выглядели настолько безвольными?

Женщина ходила по магазинам, а все ее покупки тащил ребенок, покорно держа в руках бесконечные свертки.

– Похож на маленького зомби, – вздрогнув, тихо произнес Тобиас.

– Пошли, не будем тут задерживаться, это мерзко, – ответила Эмбер.

Улицы наполнялись людьми, и, растворяясь в толпе, друзья чувствовали себя все увереннее. Несколько раз им попались плакаты с портретом Мэтта. Тобиас, не в силах больше сдерживаться, остановил очередного прохожего и, показав на приклеенный к ближайшей стене портрет друга, спросил:

– Привет! Не знаешь, что нужно королеве от этого парня?

Тот нахмурился и попытался рассмотреть лицо под капюшоном.

– Это дело королевы, – ответил он, подняв плечи. – Она делает что хочет.

Тобиас одобрительно кивнул, и ребята пошли дальше, не решаясь продолжать беседу с прохожим.

– Нас все-таки поймают, – обреченно сказал Тобиас.

– Нет, если будем придерживаться плана. Не сутулься и говори уверенно. Давай найдем что-нибудь типа гостиницы или таверны, где сможем подслушать, о чем говорят местные жители.

– А чем мы заплатим? У них же всюду деньги! Ты видела?!

– Что тебя удивляет? Это взрослые. Мы можем просто посидеть в таверне и ничего не есть. Идем!

И они двинулись в сторону университета.

Тобиас все же нашел, на что пожаловаться:

– Надо было оставить рюкзаки Мэтту. Да и лук, – мне кажется, они смотрят на него с опаской.

– Помолчи немного, о’кей? Не забывай, что мы путешественники и у нас должны быть рюкзаки и оружие.

– Прости, когда я волнуюсь, то говорю без умолку.

По городу разнеслись звуки трубы, и все прохожие двинулись в ту же сторону, что и Эмбер с Тобиасом. Друзья добрались до большой, мощенной булыжником площади, где уже собралось человек триста. Посреди площади, на запряженных медведями повозках стояли три огромные бамбуковые клетки высотой почти в десять метров. В них находились испуганные пэны.

– Медведи-грузовозы! – кричала толпа. – Медведи!

Клетки окружали пятьдесят солдат в черных доспехах.

Конвой остановился, клетки открыли, детей заставили выйти и затолкали в высокое здание без окон, с украшавшими фасад красно-черными флагами с изображением серебристого яблока в центре. Среди пэнов были девочки лет пяти и даже младше, горько плачущие мальчики и несколько раненых подростков. Но толпу это не волновало. Детей бесцеремонно втолкнули в двери, откуда повеяло вонью сгоревшего жира; и двери сразу захлопнулись.

«Сколько их? – задумался Тобиас. – Как минимум сотня пленников!»

Словно чего-то ожидая, толпа не расходилась.

Эмбер и Тобиас тоже решили подождать. Наконец двери снова открылись, и совершенно обнаженные плачущие дети один за другим вышли наружу. Их вывели на возвышающийся посреди площади помост, и начался аукцион – каждый желающий мог приобрести любого пэна.

Друзья испытывали чувство отвращения.

На помосте оказалось около тридцати детей от пяти до тринадцати лет. Ими торговали, как скотом, нахваливая достоинства: молодость, гарантированный срок долгой службы, силу, навыки, – пока всех пэнов не раскупили.

Но худшее еще было впереди.

Каждого купленного раба отводили в повозку, откуда вырывался дым и доносился запах серы.

Двое мускулистых, толстых мужчин держали детей, пока третий, с гнилыми зубами, под жалобные крики и стоны бедной жертвы вправлял в пупок ребенка большое кольцо, после чего щипцами смыкал концы.

Через минуту стоны прекращались, слезы переставали течь. Казалось, жизнь навсегда покидает маленькое, искаженное болью и страхом лицо. К кольцу прикрепляли цепь, и владелец очередного раба уходил, таща за собой ребенка.

Выступавший в роли аукциониста циник завершил продажу:

– На сегодня все. Остальные ненадолго остались внутри – их осмотрят. Это Поиски кожи. Приглашаю всех вернуться