Это кто переродился? - Сириус Дрейк

Зарыдав, Ваня забился о прутья.

— Мама! Ма-а-ама!

Тут сзади послышалось рычание, и зареванный мальчик обернулся. Позади стояли рычащие собаки с головами как у ящериц. За поводки их держал какой-то тип — и у него было ЕГО лицо.

— Так-так-так… И кто у нас здесь? Ваня Обухов, да?

— Ты⁈

— Конечно, я, — и этот тип улыбнулся. Во рту были острые клыки. — И твое тело принадлежит мне!

Он отпустил поводки. Взревев, псы-ящеры кинулись вперед.

* * *

— Может, выломать дверь? Пафнутий, где у нас монтировка?

— Ты с дуба рухнул, Бонифаций? Что я потом скажу Марципанию? Что какой-то дурень заперся в страх-комнате, и мы ломали ценнейший артефакт монтировкой? Да и не сломаем мы эту дверь! Сам знаешь, откуда она!

— А что ты предлагаешь делать⁈ Ну, не бросать же его там! Нет, я все же схожу за монтировкой…

Не успел маг уйти, как запахло дымом. Вдруг дверь затрещала, а потом на пол посыпались искры. Оба мага вылупились на нее.

— Зараза! Бонифаций! Быстрее за монтировкой!!!

Но тут изнутри что-то грохнуло, а дверь открылась сама собой. Во все стороны пыхнуло дымом.

— Все назад! — и маги с испытуемыми попятились. Дым быстро заволок помещение.

Среди клубов показался силуэт.

— Мне показалось, или вы стучались?

И это был Иван Обухов. Живой и здоровый.

— Я прошел? — спросил он, часто моргая. — Или еще сидеть?

— Нет, вы прошли…

— Отлично, — фыркнул парень, порывшись в карманах. А затем грустно вздохнул и направился на выход.

За ним потянулись остальные. Ни один не уходил, пока этот странный парень находился внутри.

— Эй, парень. Это было классно… Я, блин, еле там высидел! Как тебе удалось?

Вся толпа быстро покинула помещение, и вместо них в комнату зашел мужчина в мантии.

— Ну-с, и какой результат? — спросил Вергилий, подходя к двум судьям. — Я гляжу, одна из страх-комнат перетрудилась?

— Ничего не понимаем! Он просто сидел там и все!

Вергилий же молча вытащил список и пробежался глазами. Дойдя до нужной фамилии, он пригладил бороду.

— Обухов, говорите?..

Глава 12

Учишься балету, Иван?

После всех этих картин мое настроение окончательно испортилось. Думаю, в свое время мы с Дарьей перестарались: страх-комната работала даже слишком хорошо.

По итогу толпа испытуемых уменьшилась ровно втрое.

— А ты что там видел? Серьезно, слизней? Какая гадость!

— Блин, думаю, этой ночью я не усну…

— Никогда бы не подумал, что я до одури боюсь клоунов… Бррр!

Под их непрекращающуюся болтовню мы шли по коридорам на звуки музыки. Марьяна молчала. Видок у нее тоже был не самый веселый.

— А ведь мы с бабушкой, бывало, сидели там часами… — заметил я.

— Зачем? — спросила она. — Там же страшно.

— Она любила пощекотать себе нервы. В то время развлечений было немного: либо книги, либо танцы, либо полеты под луной. Не было же этого вашего телевизора.

— Танцы? Так ты умеешь танцевать?

— Приходилось. Ради твоей бабушки.

— Я бы лучше полетала…

Я улыбнулся. Мне бы тоже хотелось вновь подняться в небо, но увы… приходится дергать этими отростками.

Если быть откровенным, то те два часа — вернее, час пятьдесят восемь минут — я провел в комнате для того, чтобы пропустить банкет с танцами, однако меня ждало разочарование: это их мероприятие грозило закончиться только поздним вечером.

Марьяна тоже не горела желанием на него идти.

— Куча снобов хвастается друг перед другом своими поместьями, — махнула она рукой. — Скукота. Не упасть в грязь лицом во время Испытания — вот это главное! Все же за нами будет наблюдать бабушка.

Я насторожился.

— Дарья тоже будет?..

— Угу. Придет на меня посмотреть. Хотя она часто наведывается на эти Испытания. Говорит, это весело.

Далось ей это веселье… Кстати, Иван все молчал и молчал. Это было подозрительно.

— Ты там жив?

Но в ответ меня снова ждало молчание. Что ж, как угодно. Вот вытащу его из своего сознания, а потом держись…

Мы подошли ко входу в зал, и швейцары торжественно открыли перед нами двери. Огромное помещение наполняла музыка, а еще голоса, смех и звон бокалов. Увидев парочки, вращающиеся на танцполе, я сжал зубы. Очень захотелось вернуться обратно в страх-комнату. Там было куда тише.

— А может быть, не надо?

— Увы… — вздохнула Марьяна. — Если уйдем, это будет воспринято как оскорбление. Пошли уж!

— Я готов оскорблять их хоть каждый день!

Однако, меня схватили за руку и затянули внутрь. Ощущение было такое, будто мы оба попали в водоворот. Одно успокаивало — золото подмигивало мне отовсюду, и в его уютном блеске мне стало очень спокойно. Израсходованные на страх-комнату силы начали понемногу возвращаться.

Смирно посидеть в уголке мне не удалось — музыканты заиграли новую композицию, и молодые пары двинулись к танцполу. Марьяна, как ни странно, тоже. Не успел я оглянуться, как с тылов и флангов к ней начали подбираться парни с горящими глазами.

— Прошу прощения, — сказал какой-то тип в глупом галстуке в горошек. — Позвольте…

И поглядев мне в глаза, он резко осекся.

— Что-что? — спросила Марьяна. — Вы что-то хотели?

— Да-да, вы что-то хотели? — улыбнулся я, прищурившись.

— Я… Я… Позвольте выразить вам мое почтение: провести в комнате целых двадцать минут — дорогого стоит. И…

— И?..

— И простите, мне пора!

С этими словами он скрылся в толпе. Остальные тоже быстро разбежались. Грустно вздохнув, Марьяна повернулась ко мне.

— Ну раз больше никто не хочет со мной танцевать, то давай ты…

— Я не любитель плясок…

— Давай! Быстрее, на нас все смотрят!

Что ж, ничего не поделать. Раз девочка хочет потанцевать, значит, придется страдать.

— Только на один раз!

Пройдя в центр зала, я положил руку девушке на талию. Заиграла новая мелодия, и мы закружились в танце. Музыка была довольно бодрая, так что огни и лица замелькали как в калейдоскопе. Марьяна танцевала неплохо, однако до бабушки ей было как до звезд.

— Ого… — охнула она мне на ухо. — А ты неплох…

— Танец и полет — это почти одно и то же, — отозвался я, все же испытывая легкую