Первый Артефактор семьи Шторм - Юрий Окунев

Прогулка принесла мне несколько небольших находок: кольцо с атрибутом ветра, которое защищало от ментальных атак; большая супница, которая сама мешала содержимое; и красивый голубой кальцит в форме крупного шара на каминной полке в одной из комнат.

Последний не годился для поискового артефакта, поэтому я на него не обратил внимание чуть раньше, но он мог пригодиться для чего-то другого.

В целом же казалось, что пришедшие действительно унесли всё, что связано со стихией ветра, плюс личные вещи родителей. Это казалось странным и нелогичным.

— Неужели вы думаете, что вы сможете найти Инъектор, притворившись нами?

Обгорелые стены хранили молчание.

Вернувшись в свою комнату, я принял душ и переоделся. Своей я называл одну из гостевых, в которой меня поселила Лиза. Комната Сергея пока что стала для меня рабочим кабинетом. Не стоит смешивать пространство работы и отдыха.

В этот раз я оделся попроще: джинсы, майка, подобие худи с капюшоном и длинными рукавами, скрывающими мои запястья.

Переложив в карманы мелкие артефакты, я обыскал комнату и нашёл, что требовалось: небольшую коробку то ли от конфет, то ли от украшения. Главное, что туда легко поместился Следопыт и теперь я мог не переживать, что лёгкая стрелка воздушной стали потеряется.

Я ещё раз изучил стрелку. Очень странно, что столь простой материал не то, что выдержал силу, но и сохранил её. И даже сейчас, когда крошечный кусочек висел над медной пластинкой и кристаллами, я не видел, чтобы энергия утекала.

— Шторм, собирайся, — вместе со стуком в дверь сообщил Сухов. — Ждём тебя внизу.

Дверь в подвал я не закрывал, иначе моим охранникам пришлось бы каждый раз просить меня его открыть. Или же мне самому пришлось спускаться в подземелье. А я не слишком готов к этому до сих пор.

В прошлой жизни мне приходилось пленять и запугивать людей. Однако никогда я не доводил до тонкой грани между жизнью и смертью. Здесь же я чуть не убил двоих. Да, они грабили дом, но…

Я потряс головой, приходя в себя. Видимо это юное тело, слишком много эмоций. Нужно просто решить проблему и, желательно, без трупов.

Как и раньше, ступени загадочно блестели в свете настенных ламп, а массивный безликий алтарь покоился в своём вечном сне посреди зала. Четыре двери, по две с каждой стороны от него, были заперты.

Как я уже понял, в одной из камер спал последние пятьдесят лет Кефариан. В двух других сейчас находились наши, в смысле мои пленники.

Опершись спиной на алтарь и положив руки на его гладкую, отполированную поколениями поверхность, я хмуро изучал толстые двери.

— С кого начнём? — спросил Антон, и его глаза потемнели. Он не собирался допускать моих ошибок.

— С пацана. Как его там? Максим? Максим Подорожников, юный лекарь.

Сухов сухо кивнул и открыл дверь без единого звука. За состоянием подземелья следили: ни пыли, ни скрипа ржавых петель.

— Вечер добрый, Максим. Как твои дела? — спросил я, не отходя от алтаря.

Внутри камеры горел небольшой электрический фонарь под металлической решёткой. Максим, закутавшийся в одеяло, смотрел на нас исподлобья. Его лицо было бледным, но скорее от напряжения, чем от потери крови или недоедания.

— Выходи, поговорим.

Сухов сделал движение рукой, затрещало электричество, и Максим, не заставляя себя больше ждать, скинул одеяло и вышел из камеры.

Первым делом он стрельнул глазами в сторону лестницы, но там расположился Черкасов с тёмными глазами, на которого я не хотел смотреть почти так же, как и юный лекарь. Хотя, насчёт юного немного загнули: ему было лет семнадцать, лишь чуть младше Сергея.

На парне была обычная тёмно-зелёная куртка, обвислые «рэперские» штаны и белые кеды.

— Прям в обуви и спишь? — спросил я.

— Отопления здесь нет, — проворчал он в ответ, глядя в угол.

— Зато, говорят, в холоде легче сохранить молодость. Ты, как лекарь, должен это знать, — спокойно сказал я.

В ответ он фыркнул, но промолчал.

— Ладно, юный грабитель. Лучше расскажи, почему ты решил предать своего хозяина, моего брата?

Тут мальчишка дёрнулся, будто его ударили. Эта реакция удивила меня. Предатели обычно ведут себя иначе.

— Я не предавал Петра Ивановича, — очень тихо сказал парень.

Сухов поднял руку с искрами, но я его остановил.

— Поясни.

Он помялся, вжимая голову в плечи. Его тонкие, как сказали бы, пальцы хирурга судорожно вцепились друг в друга.

— Я пришёл по заданию Петра Ивановича.

— Вот это поворот, — не удержался я. — И какое задание было? Забрать антикварные часы и немного курицы с кухни?

Максим замотал головой.

— Нет, он просил найти кое-что.

— И что же? — спросил Черкасов, от чего на зубах заскрипел песок. Если он сейчас спустит свою силу, то нас погребёт в этом подвале всех.

— Вот это! — испуганно выкрикнул Подорожников.

Он сунул руку в карман штанов и вытащил небольшой предмет. Судя по блеску — серебряный.

— Что это?

— Я не знаю. Он лишь сказал, что его нужно взять и вынести из дома. Желательно закопать в земле за пределами города. Это всё, что он сказал.

Лекарь протянул предмет на ладони, показывая его нам. Он походил на запонку или значок на лацкан пиджака. Тонкая иголка, на вершине которого шарик с узорами.

Взгляд артефактора показал, что это действительно качественное серебро, с внутренней энергией, плавно заключённой в структуру, но артефактом оно не является. Красивая безделушка.

— Мой брат что-то говорил про эту штуку? Почему вообще он доверил эту работу тебе? — спросил я.

— Он предполагал, что их план не сработает. Решил подстраховаться.

— Как это связано с их планом? Что за план⁈

Максим чуток успокоился. Видимо понял, что пока его не собираются убивать.

— Про план он ничего не говорил. Лишь становился всё более нервным и беспокойным. Приходилось каждый вечер делать успокаивающие настойки и прогревать нервные окончания. — Он сделал гладящее движение рукой, и небольшая зелёная волна проявилась на ладони. — Эта штука является ключом, как он говорил. Но к чему он не объяснял. Сказал лишь что её нужно спрятать.

Видимо это связано с Инъектором. Возможно, этот предмет поможет нам найти его.

— Что должно было случиться, чтобы ты выполнил поручение брата?

— Отсутствие связи в течение двух недель.