Последний шанс - Полина Ром

– И что нам теперь делать? – Татьяна растерянно смотрела на Костю.

– Пока – обустраиваться здесь, – твёрдо ответил он. – Я не верю, что наших переловили всех. Среди мужиков были и бывшие военные, и полицейские, и даже один спецназовец. Да ты его, наверно, помнишь: такой высокий блондинистый парень, Артёмом звали…

– Да, визуально – помню. Мы не общались с ним, но он такой... приметный, – подтвердила Татьяна.

– Ну вот… Я думаю те, кто отбился, двигаются сейчас в нашу сторону. Скорее всего, часть из них нашла друг друга и собралась в группы. А мы пока всё равно ничего сделать не сможем. Повторяю, идти пешком – глупо, а нападать на профессиональных охотников, вооружившись ножиком, – ещё глупее. Наверняка эти ребята на подходах к капсуле и ловушки устроили, а может, и капканы. Так что сидим и не дёргаемся, – суховато завершил он свою речь.

– Поня-а-а-атно... – задумчиво протянула Татьяна. – Получается, в этом мире каждый из нас – сам по себе...

– Не говори глупостей! – резко оборвал её Константин. – Ты думаешь, мне всё нравится?! Меня всё устраивает?! Но переть грудью на амбразуру, да ещё и с голыми руками – это идиотизм! Так тебе понятнее будет?!

Глава 33

Разговор с Костей оставил странное послевкусие. Всё, что он говорил, было правильно и логично, но смириться с таким положением вещей оказалось сложно. Хотя Татьяна и попыталась…

-- Листа, а где моя одежда? Ну, та, в которой… – Татьяна запнулась, не желая произносить слово «арестовали». – Грязная одежда, которую я сняла перед купанием?

-- В прачечную отдала, госпожа. Ежели желаете – могу сходить и поторопить прачек.

Эта самая Листа оказалась как бы прикреплённой к Татьяне. Она приносила в комнату еду, она убирала и стелила постель, и именно она оказывалась рядом каждый раз, когда Татьяне нужна была помощь. На прямой вопрос служанка ответила:

-- Старшая приказала, чтобы я всегда при вас была, госпожа.

Выглядела служанка лет на тридцать. Вела себя скромно, гостье ни в чём не перечила и Татьяна, не знавшая толком, чем заняться, потребовала:

-- Будь добра, накрой стол к чаю на двоих.

Ушла служанка ненадолго и вскоре вернулась, неся с собой целый поднос разных вкусностей и кувшин горячего взвара. Быстро расставила всё на столе и застыла столбом, когда Татьяна скомандовала:

-- Садись.

Неуверенно посмотрев на гостью, и решив, что не так поняла, Листа уточнила:

-- Это вы кому, госпожа?

-- Тебе. Садись, попьём чаю.

-- Что вы, госпожа! Разве ж так можно! -- горничная, кажется, слегка испугалась.

-- Садись, я приказываю! – даже произнести вслух эту фразу оказалось не слишком легко. На мгновение Татьяна почувствовала себя капризной самодуркой, но постаралась задавить нелепые ощущения. – Садись, тебе говорю!

Служанка неловко примостилась на краешке стула, Татьяна сама налила ей горячий напиток, пододвинула поближе мёд, тарелку с небольшими булочками и снова скомандовала:

-- Ешь и пей!

Первые минуты совместной трапезы проходили в полной тишине. Горничная вела себя робко, опасаясь непонятно чего и все время искоса поглядывая на Татьяну. Впрочем, похоже мёд доставался женщине не часто, и она даже прикрыла глаза от удовольствия, облизывая сладкую ложку. Выждав несколько минут Таня начала задавать вопросы. Самые обычные вопросы, которые помогут ей понять, как живёт эта женщина. Как, вообще, живут здсеь люди…

***

Листа родилась тридцать два года назад в семье мелкого торговца. Её отец не имел своей лавки, но кормил семью тем, что ходил по рынку с лотком и продавал свежую выпечку.

-- Мамка огород держала и курей. И пироги пекла рано-рано утром: с капустой, с яйцами и луком зелёным, да с картошкой. Пироги-то знатные у мамки были, а только и работала она от темна до темна не присевши. Тяжко, конешно, приходилось, особливо, как на сносях она бывала...

Листа была одной из четверых дочерей, и пахала на родительском огороде с утра до ночи.

-- Только зимой, госпожа, послабление и получалось. А всё лето капусту эту клятую поливать нужно было. Сколько я вёдер воды перетаскала – и не сосчитать никому! Как уйдём с Филой с утра, так, дай бог, до обеда управимся. Айка – она старшая, она мамке помогала по дому управляться да за малыми следила. Братец-то у меня последышем появился, больше мамка не рожала, так уж и носились с ним всей семьёй. А как же, наследник и любимец папаши!

Мать у девочек умерла от простуды, когда младшему сыну было всего семь лет. Истощенный родами и бесконечной работой организм не выдержал, и дети остались сиротами.

-- Хозяйство тогда ещё ничего себе было, крепкое, и отец вдову одну в дом привёл. Жаловаться грех – работящая женщина была, – как-то равнодушно проговорила Листа. – А только детей так и не родила за всю-то жизнь, потому отец на неё немного серчал.

В семнадцать лет старшую сестру отдали замуж, выделив очень скромное приданое.

-- Зимой, как время свободное – так мы с сёстрами шили и вязали. А что наработаешь – то в сундук кладёшь. Ну, к свадьбе у тебя и набирается всякого-разного. Тут тебе и одёжа, тут тебе и что на постелю послать. Ежли родители побогаче -- скотину какую вдобавок дают. А кто ближе к центру города живёт – там деньгами платят. Потому как животину пасти нужно и навоз за ней убирать, а в городе такое содержать больно дорого. Мы-то с окраины, так за старшей отец козу выделил, чтобы и к остальным дочкам сватались быстрее.

Дорого содержать скотину оказалось потому, что здесь существовал этакий централизованный вывоз мусора. По утрам по улицам катились телеги от герцогской службы и собирали мусор и помои, в том числе и навоз с грязными подстилками из соломы. За каждую мерку бралась плата и потому держать корову или свинью в самом городе выходило слишком уж начётисто.

-- Мы-то семьёй с окраины, там у людей и огороды, и сады, а кто в городе – те больше торговлей промышляют или мастерством каким. Всяко разно делают: обувку шьют