Железный лев. Том 4. Путь силы - Михаил Алексеевич Ланцов

отнюдь не безобидные. Корпуса фрегатов на такой дистанции плохо держали удары их снарядов. А бриги и шлюпы вскрывались ими как консервные банки.

Вон пару из них почти сразу вспухло от попаданий. Бомбы пробили борт и взорвались где-то внутри, выломав палубу — целым веером щепок.

Полминуты.

Ещё залп.

Ещё.

Ещё.

Артиллеристы на этих батареях старались. Рвались из всех сил, выдавая по паре выстрелов в минуту. Они были укрыты также — просто так ядром не возьмёшь. А с флангового обстрела их ещё и постройки прикрывали. Так что их огонь оказался полной неожиданностью для десанта.

Турки начали спешно спускать шлюпки. Часть же кораблей постарались выброситься на берег. Специально, чтобы солдаты смогли высадиться как можно более простым способом…

Двадцать минут.

Весь пляж северной бухты был буквально завален дымящимися и горящими лёгкими кораблями. В основном бригами и шлюпами. То там, то тут валялись шлюпки. Местами разбитые.

Мгновение.

И что-то нечленораздельное закричав, отдалённо похожее на религиозный девиз, солдаты и матросы, что прятались за избитыми деревянными корпусами, выскочили и бросились в сторону города… в сторону батарей. Благо, что оказалось недалеко.

— Картечь! Картечь! — заорал командир артиллеристов. — Батареи три, пять и семь — огонь картечью!

Приказ передали.

Но это было лишним. На местах сообразили и без приказов.

Выстрелили поспешно то, что было в них уже заряжено. И секунд через тридцать ударили тяжёлой, дальней картечью.

Жуткая вещь!

Эти чугунные «сливы» пробивали тела, словно тухлые тыквы. Задевая порою по два, а то и три бедолаги. А их в 16-сантиметровый ствол помещалось много. И имелось этих стволов изрядно.

Параллельно застучали карабины.

Это казаки отреагировали и открыли беглый огонь по готовности.

С турецких фрегатов и пароходофрегатов, что в целом не попали под ответный удар, продолжали поливать этот фас города крупной картечью. Но её эффективность получалась почти никакой.

Слишком ненадолго казаки высовывались. Остальное же время укрывались за каменными укрытиями. По которым чугунные «сливы» и колотили.

Третий залп 30-фунтовок.

И турки с той же страстью бросились обратно. Стремясь как можно скорее укрыться за корпусами кораблей. Или даже убежать куда-то подальше…

Стрельба продолжалась ещё добрый час. Потихоньку затихающая.

Дважды случалась атака тех бедолаг, которых на пляже зажало. Но с каждым разом требовалось всё меньше залпов для их отражения.

Потрёпанные линейные корабли отошли из южной гавани. И обойдя вокруг полуострова, принялись «утюжить» из пушек город.

Но он молчал.

Держались они совершенно неудобно для ответного огня им.

— Уроды, — процедил Бакланов, вышедший на передовые позиции, чтобы понаблюдать за противником.

— Беснуются, — усмехнулся старый солдат, тот самый, который с утра их приметил.

— Да они тут камня на камне скоро не оставят! Бесноваты!

— Недолго им осталось.

— Ой ли?

— А туда глянь? Али опять не видишь?

Бакланов даже стал пытаться что-то разглядеть на горизонте. Просто достал свою складную зрительную трубу, дающую аж пятикратное приближение. И присвистнул.

— Как же ты их разглядел? Впрочем, не отвечай. Это пустой вопрос.

В этот момент шарахнуло где-то совсем недалеко тяжёлым ядром, вызвав обрушение части стены дома.

— Мерзавцы! — выкрикнул командир артиллеристов.

Он тоже вышел на передовые позиции, чтобы оценить обстановку. Вот его чуть камнями и не завалило.

— Надо бы людей отвести. — буркнул он. — Эти ещё добрый час или два будут бить. Может, и того больше. Весь передок в щебёнку размолотят.

— А те, что на пляже?

— А чего с них взять? Была бы их воля — вон — сбежали. Да только на таком простреле им делать нечего. Сидеть за корпусами кораблей до темноты будут. Потом уходить.

— Или атаковать.

— Да ну, — отмахнулся артиллерист. — С таким боевым духом им только в акаку идти, а не в атаку. Я-то полагал, что до ближней картечи дойдёт. А они совсем удара не держат…

* * *

В то же самое время Лев стоял у той самой шахты, которую посещал в начале года.

Модернизированной.

Снова.

Всё же графу не давала покоя духота внутри. Понятно, люди привыкли дышать воздухом по очереди и раньше не было и этого, но всё же. Додавил он этот вопрос.

Сделали.

Магистральный тоннель шахты пришлось увеличить в размере. Высота подросла с двух аршин до полной сажени. Ширина же раздалась с тех же двух аршин до пяти[1]. Подкрепления при этом стали куда серьёзнее и чаще.

Но это ладно.

Куда важнее то, что с левой стороны шахты досками был сформирован короб во всю высоту, шириной в аршин. Обшитый изнутри жестью и выкрашенный от ржавчины. То есть, он получался достаточно гладкий и жёсткий, чтобы воздух по нему хорошо и легко проходил, не гудя и не вибрируя. А периодически устроенные дверцы и размеры облегчали его обслуживание и очистку.

Так вот — по нему из шахты выкачивали воздух.

С самых глубин.

Для чего на поверхности поставили мощный вентилятор. Благо, что там уже располагалось целое паровое хозяйство. Включая батарею котлов, десяток паровых машин с компрессорами и так далее. Его немного расширить не стало проблемой. А воздух от этого вентилятора самым бесхитростным образом нагнетался в топки котлов. Ну а чего добру пропадать?

В процессе сделали и кое-какие косметические доработки. Например, под поперечные балки подкреплений стали выкладывать доски. Из лиственницы. Через что с потолка переставало постоянно что-то сыпаться. Да и запах получался поприятнее.

На первый взгляд — косметика.

Но теперь Лев Николаевич был доволен. А уж шахтёры и подавно. И дышалось теперь сильно лучше, и вероятность взрыва метана оказалась критически снижена — при такой вентиляции-то…

[1] Аршин — 0,7112 м; 2 аршина — 1,4224 м; Сажень — 2,1336 м (3 аршина); 5 аршин — 3,556 м.

Часть 2

Глава 8

1852, август, 25. Под Саратовом

— Всё выше, и выше, и выше пускаем в полёт наших птиц. И в каждом реакторе дышит спокойствие наших границ… — бурчал себе под нос Лев Николаевич вольную импровизацию марша авиаторов.

Ну не помнил он её.

Мотив только.

Выпив изрядно, любил спеть, но это было так давно, что уже и неправда. Поэтому импровизировал «от бедра».

— Странные у вас песни, — заметил Путилов, стоявший рядом.

— Да я и сам не вполне нормальный, — хохотнул граф. — Впрочем, не обращайте внимания — это пустой набор слов. Просто для рифмы.

— Да? А мне показалось чем-то осмысленным. Только не всё понятно. Эти реакторы. Как в них может дышать спокойствие границ?

— Если они ядерные — может.