Жена-беглянка. Ребенок для попаданки - Константин Фрес

Ах, вот оно что…

Он серьезно считает, что мой побег — это просто поведение глупой капризной женушки?

Поэтому смотрит на меня свысока?

Как на идиотку?

Ну, чудно!

— Я не вернусь к нему никогда, — резко ответила я.

— Зачем бросаться такими категоричными словами! — усмехнулся казначей.

Его ухмылочки начинали меня бесить.

— Он хотел меня убить, — отрезала я. — Наследник ему нужен, а вот я — нет. Я для него не человек. Не жена. Просто здоровое тело, в которое он посеял свое семя. Сразу после родов меня предполагалось убить, как откормленную свинью. И скормить собакам. Веская причина избегать муженька, не так ли?

Я с удовольствием смотрела, как противная ухмылочка сползает с губ казначея.

По-моему, он даже побледнел. А глаза его стали еще чернее и страшнее, как грозное небо.

— Невероятно, — выдохнул он. — Убить красивую, невинную молодую женщину…

— Для вас это новость, казначей? — усмехнулась я. — Я всего лишь глупая, наивная деревенская девка, поверившая в любовь. Но вы-то не так наивны?

Он молчал, рассматривая меня.

— Я думал, — глухо ответил он, — что красота и свежая юность способна тронуть любое сердце.

— Нет, — отрезала я. — Этого не случилось. Поэтому я вынуждена спасать свою жизнь.

***

Вскоре явился хозяин со слугами. Они вычерпали воду из ванны и налили новую.

Даже ширма для меня нашлась, и тонкая льняная простынь.

В нее я закуталась, прежде чем лечь в горячую воду.

— Ваше вино, как заказывали! — кланяясь и одновременно пятясь назад, к дверям, говорил хозяин. — Скоро ужин будет готов, не извольте беспокоиться!

Казначей молча выставил его за двери.

Откупорил бутылку, налил алой ароматной жидкости в два бокала.

— Я не буду! — запротестовала я. — Это повредит ребенку!

— Чушь, — отрезал казначей, поднося мне бокал. — От хорошего вина еще никому плохо не было. К тому же, так вы быстрее согреетесь и успокоитесь. И сон будет лучше.

Пришлось подчиниться!

Его взгляд, брошенный на мое тело в воде, обернутое тканью, был более чем красноречив.

Но он быстро отвернулся, словно теперь боялся на меня смотреть.

От глотка вина в голове сразу зашумело. Опьянение мягко стукнуло в затылок, перед глазами все поплыло.

И я шумно плеснулась и чуть не выронила бокал, когда у меня закружилась голова и мне показалось, что я тону.

— Что такое? — удивился казначей. — Вы так скоро опьянели? Вы голодны?

— С утра ничего не ела, — пришлось признаться мне.

— Тогда позвольте, я за вами поухаживаю?

Не знаю, почему я не отказалась.

Я лежала в блаженном тепле, откинув голову на бортик ванны.

Казначей вынул бокал из моей ослабевшей руки.

Душистым мылом намылил мои волосы и принялся осторожно массировать мою голову, виски, лоб.

— О, господи, как приятно! — вырвалось у меня.

Казначей хмыкнул, но смолчал, продолжая свое дело.

В теплой воде меня развезло очень сильно, и я почувствовала, как расслабляюсь, и на место тревоги приходит беззаботная легкость.

— Кстати, а как вас зовут? — вдруг спросила я.

Глава 29

Мужчина усмехнулся.

— Робер, — представился он.

Улыбка у него была завораживающая.

На щеках заиграли обаятельные ямочки, черные глаза сверкали.

— В вас есть что-то восточное, — ляпнула я, и тут же смутилась.

Кто мог родить ребенка с восточной внешностью?

Либо побывавшая в плену женщина, либо, напротив, куртизанка, делившая ложе с богатым купцом или пашой с востока.

Но, так или иначе, а мой вопрос был бестактным и даже болезненным напоминанием о происхождении господина казначея.

Бастард? Незаконнорожденный?

— Простите, — прошептала я.

— Не стоит извиняться, — беспечно ответил казначей, бережно поливая мои волосы теплой водой. — Это не та тема, которой бы я стеснялся. Моя мать была одной из любимых жен у одного важного султана.

Чтобы мыло не попало мне в глаза, он положил свою ладонь мне на лоб.

Мягко и бережно, как ребенку.

Черт, какие же ласковые у него руки!..

«Ого! — подумала я, всеми силами отвлекая себя от блаженства, которое я испытывала от простых прикосновений казначея. — Целый принц заморский моет мне голову. Кто бы мог подумать!»

— Сын султана стал казначеем в чужой стране? — спросила я. — Зачем?

Робер пожал плечами.

— Если можно было бы сидеть на троне отца, я бы так и поступил, — ответил он. — Но военная удача от него отвернулась. К сожалению, он погиб. А дом наш разорили враги. Так что мне здорово повезло хотя б потому, что я жив.

— Простите, — еще раз повторила я.

Его руки с моих волос перебрались на мои плечи и осторожно, самыми кончиками пальцев массировали мою кожу.

От этих вкрадчивых и очень приятных касаний меня бросало в жар.

Мужчина массировал мне плечи, большими пальцами поглаживал шею, и я в струнку вытягивалась, чтоб не застонать в голос от невероятного блаженства.

Этого только не хватало!

И отказаться не было сил.

Когда я испытывала такую же нежность?

Из памяти моей отчего-то напрочь вылетел Натан. Он, несомненно, был страстен со своей молодой женой. Но все воспоминания Никаниэль выветрились из моей головы.

Почему-то на ум пришел лишь Стас.

И наши неловкие, нелепые попытки заняться любовью.

Это поначалу у нас был бурный секс.

А потом, когда раз за разом срывались попытки забеременеть, Стас изменился.

Его действия стали какими-то нервными, вороватыми.

Стоило мне шепнуть «осторожнее», как он замирал, словно паралитик.

А затем делал все быстро, рваными короткими толчками.

И о нежности речи уже не шло.

Он любил меня здоровую и молодую.

Не нуждающуюся в бережной защите.

И никогда ему и в голову не приходило сделать мне приятное вот так.

Нежными касаниями. Только для меня.

Так же умело и так же блаженствуя от одного только прикосновения ко мне.

— Не нужно, — через силу выдохнула я.

Но его пальцы уже скользили по моей шее, поглаживали ключицы, и вкрадчиво ныряли под тонкую льняную ткань, напитанную водой.

К груди.

— Не делайте этого, — шепчу я.

А сама прогибаюсь, подаюсь вперед, подставляя под его ласки свою грудь.

И шумно ахаю, когда он касается запретных мест.

Поглаживает, дразнит пальцами.

— Все, достаточно, — шепчу я, выворачиваясь из-под его ласковых теплых ладоней

Прижимаю к груди простынь.