Володарь железного града - Яр Серебров

— Правильно делают. Сказывал ужо. За сей торг тамги отдам сорок рублей, скопом.

— Мало, очень мало конязь. Товара на торге куда больше тысячи рублей.

— Уймись дурак.

— А ещё у каменоломе что у погоста Любовецкого вы переправу с нитями железными поставили.

— Поставили, не спорю.

— И мытарей оттуда моих гонят!

— Окстись. Твои на броду, в десяти поприщах ниже мзды берут. Азм когда своих мытраей убрал, что ты сделал? Взял да поднял мыто вдвое супротив старого.

— То не твоё дело, урус. Злобно прошипел Едыгей.

— Моё! Здесь округ всюду моё дело. Ты же. Я показал на баскака пальцем. — Сидишь на прикорме у князя тарусского и посему гадишь.

— Я! На прикорме! Да эта собака с моих рук ест!

Баскак разом успокился, взлянул с прищуром. — Много на себя берешь коняз. Смотри, не сносить тебе головы.

— Об своей лучше думай.

— Ну смотри, я как лучше хотел. Отныне в Лобынске по старому буду тамгу брать. Верни немедля печать! Промыта отдавай три тысячи рублей да девку свою, будет мне прислуживать. Баскак масляно улыбнулся, а на меня стал накатывать гнев.

Мало того что сей прохвост больше прочих взяток запросил так ещё и оскорбляет, прилюдно. В таких случая тело подводит непроизвольно, замечал. Вот и сейчас, лицо побледнело, губу до крови закусил, пальцы впились в ручки трона.

— Чего… ть, тля подковёрная ты тама бубнишь! Дядька, заметив перемену настроения подскочил ближе и наклонившись зашептал.

— Мстиша, охолони. Кабы беды не случилось. Баскак всё же. Он с опаской посматривал на навершие кортика что я сжимал побелевшими пальцами.

— А ты пошто в шапке явился. С князем глаголишь, холоп. Сымай. Снова я обратился к баскаку.

— Ты… с-с-собака, а не князь. Грязь под ногами. Октай придёт, на шею верёвку накинет и к хвосту лошади привяжет. Бежать будешь за ним в Сарай быстро-быстро. Кизяки по дороге жрать и мочу пить. Девку веди, а то… Баскак замахнулся хлыстом перемешивая русские и тюркские матерные слова, из его рта полетела слюна. Белки глаз налились кровью.

Я подал знак воям и с тяжелым взглядом обернулся к Вячеславу. Дядька всё понял и едва слышно, одними губами вопросил.

— Хорошо подумал. Сдюжим?

— А куды денемся. Повернул голову и посмотрел в глаза заметно взбледнувшего Новосильского баскака, Родиона. Поднял зажатый кулак с торчащим кверху большим пальцем и крикнул — Баскаков не трогать!

Перевернул, опустив палец и… три десятка арбалетных болтов ударив из скрытых бойниц утыкали степняков сопровождающих залётного начальника превратив их в подушки для иголок. Нукеры, ойкнув, тяжело осели кулем. Едыгей замолчал и с ужасом глядел на кровь медленно стекающуюся к шёлковым сапогам.

— Шапку пред мною не захотел сымать, смерд. Так носи её отныне веки вечные! Горын, а ну тащи гвозди и прибей колпак к главе дебила.

Ушкуйник опешил.

— Дык, где же гвоздей взять, а князь?

— Чего стоим то? Ждёте особого приглашения! Рявкнул я что есть мочи и люди пришли в движение. Рынды рванули вперед и схватив баскака поставили на колени, а Горын встал поодаль в ожидании и вскоре ему притащили кулёк с молотком. Он посмотрел в тот, залез рукою.

— Прости княже, тута шурупы.

— Да хоть болты корабельные. — Ну! Я грозно глянул на рынд и Горына. Баскак обмочился и от страха не мог говорить, только мычал что-то невразумительно. Голову с шапкой зажали под мышкой, приложили к шёлковой, отороченную соболем подкладке шуруп и с размаху ударили. Шуруп с трудом вошёл наполовину. Раздался крик быстро переросший в истошный визг. Последовал второй удар и кровь обагрила руки Горына. Баскак, хрюкнув, обмяк на руках. В полной тишине в череп всесильного сборщика загнали ещё несколько внушительных саморезов. Рынды стояли ни живы не мертвы сгрудившись вокруг тела толком не осознав, что сотворили. Глава Посольского приказа боярин Вислав находился в полуобморочном состоянии, Блуд забился в угол и лишь глаза дядьки пылали азартом.

— Ох Мстиша. Ужель нельзя как прочие князья сделать, по тихому. Не простит тебе Озбек надругательства, попомни моё слово.

— Коли треба мы и Озбеку царю шапку к главе прибьём, так ведь Родион. Новосильский баскак к которому я обратился стоял с обмоченными штанами. Он откинул шапку словно ядовитую змею, как подкошенный рухнул на пол и извиваясь червём пополз к моим ногам.

— Не губи володарь! Не губи! Молчать буду аки рыба, всё обскажу как прикажешь. Рабом стану на веки вечные.

— О-о-о. Вишь, как он на лету переобулся. Я приподнял лицо баскака носком сапога и чуть наклонился. — Станешь, куда денешься то. Может поведаешь отчего твой коллега расхрабрился. Про Октая, вона, поминал.

— Да-да-да. Баскак затрясся всем телом. — О-о-октай всем б-б-баскакам письма о-о-отправил намедни. Велел д-д-дружины собирать и в Новосиле его ожидать.

— И почему Родион я это узнаю только сейчас, а? Ладно, с тобою опосля глаголить будем. Тащите его покуда в палаты. Пошто трясетесь аки листы осиновые на ветрк. Кого спужались, служивые! Поганых! Обратился я к рындам с укором.

— На миру и смерть красна. Не велика птица Тарусский баскак, сожрут сие в Сарае, не подавятся. Владислав Мечиславович ты вот что. Переключился я на воеводу. — Воев в одёжи басурман одень и выведи в потёмках, да так чтобы батраки наши увидали. Насад же, где-нибудь на Зуше притопите, в бучале.

— Сделаем князь. А с этими что? Дядька ударил в бок одного из убитых нукеров.

— В биореактор, куда ещё то. Хоть на что-то нечисть сгодится…

Про то что Октай намылился проведать свою вотчину мне уже просигналил Лю. Для увеличения скорости обмена информации по Дону курсировал паровой буксир. От Сарая же, до излучины этой реки напротив Сари-цына, по прямой, аккурат триста километров. Почтовых голубей из Бухары в Сарай люди из экспедиции Темира доставили ранней весной. Шести месяцев мастерам хватило обучить четыре пары голубе переносить послание. С учётом голубиной почты, катера и линии телеграфа, новости из столицы Орды шли до нас пять дней, против месяца если отправлять те через ханских гонцов и ямы. Неплохое преимущество не правда ли? И я им беззастенчиво пользовался.

В Сарае всё было на «мази». «Покровители» дерюгу малость приструнили и прислали чиновников от «центрального» правительства для переписи и межевания новых земель. Хан Узбек слёг и активно государственными делами не занимался, а потом бац и оживился чудесным образом. А может и не чудесным. Не исключаю что из двух десятков именований лекарств поставляемых в Сарай через Лю деду что-то перепало и сумело облегчить болезнь. Аспирину или тому же нитроглицерину по силам