Найдёныш - Павел Сергеевич Комарницкий

— И что, много у того хозяина золота?

— Ууууу! — пьяный тунгус расставил руки, изображая гору золота, сравнимую с запасами Форта-Нокс. — До того тот Вана Ваныч справны купес был, водка вози, соболя бери, патрон-винтовка торговай, червонес много-много зашиби! Вдруг сё бросай, фактория продай, больше не торгуй, однако! Сё сам за золото покупай! Зачем работай, когда чёрт золото давай?

Икнув напоследок, тунгус свалился мордой в стол и спустя четверть минуты захрапел.

В просторном кабаке, сохранившем до сей поры своё сакральное предназначение, в отличие от поруганных большевиками церквушек, царил шум и гам. Господа офицеры гуляли напропалую, закладывая кто колечко, память о невесте, кто часы, кто фамильный серебряный портсигар… Бумажными дензнаками тоже можно было в принципе расплатиться, вот только перенести на себе сумму, достаточную для кутежа, для пешего было уже практически нереально. Нужна была как минимум вьючная лошадь, ещё лучше подвода.

Выйдя на свежий воздух, подпоручик закурил, зябко кутаясь в накинутую шинель. Острые звёзды мерцали в ночном небе, земля искрилась под лунным светом первым снежком. Тайга, тёмной стеной обступавшая забытую Богом Кежму, угрюмо молчала, готовясь к новой трудной зиме.

— Подпоручик, будьте добры огоньку, — вышедший на крыльцо штабс-капитан охлопывал карманы шинели. Чиркнув спичкой, подпоручик любезно помог товарищу по оружию.

— И что вы полагаете насчёт всей этой забавной истории? — внезапно начал штабс-капитан.

— Вы тоже находите её весьма забавной? — в голосе подпоручика ирония была едва уловима.

— Господин ротмистр считает её пьяным бредом.

Подпоручик выпустил из ноздрей клуб дыма, стряхнул пепел с длинной, как карандаш самокрутки.

— Если желаете знать моё сугубо личное мнение — этот дикарь послан нам свыше.

— Вот как?

— Господин штабс-капитан, при всём уважении… Адмирал перенёс столицу в Иркутск. Омск обречён.

Штабс-капитан ответил не сразу, рассеянно блуждая взглядом по звёздному небу.

— Допустим, вы правы…

— Я прав, и вы это знаете. Дальше всё посыплется очень быстро.

Подпоручик выпустил в воздух новый клуб едкого махорочного дыма.

— Теперь о байке. Разумеется, насчёт ручного чёрта в торбасах, это всё чушь, мифологическое преломление неких реальных событий в тёмном мозгу дикаря. Меня во всей этой бодяге интересует именно рациональное зерно…

Ещё клуб дыма.

— Жил-был купец, некий Иван Иваныч, с супругою своею. Обирал себе тунгусишек, водку им впаривал в обмен на соболя… всё как обычно. Торговля идёт, купчина богатеет помалу. И вдруг всё бросает. Факторию свою продаёт, забивается с домочадцами в глухой угол, контакты с внешним миром сводит к минимуму. Смысл?

Ещё клуб дыма.

— А смысл простой донельзя. Наткнулся однажды купчина, путешествуя по каким-то торговым делам, на самородочек. Хорошенький такой, маслянисто поблёскивающий… Копнул там-сям — ба! Богатейшая жила. Ну и не устоял…

Клуб дыма.

— Небось полагал спервоначалу хозяин, вот намою пудика два-три, и в Петербург. Только золото штука страшная. Мало кто может остановиться. Ну и этот не смог… Вы, господин штабс-капитан, несомненно помните тот анекдотец, насчёт того, как в Индии ловят обезьян. Насыпают в тыкву изюму и оставляют в джунглях на видном месте. И всё, приходи и бери ту обезьяну живёхонькой. Уже видит макака охотника, а всё тыкву за собой тащит. Не в силах разжать лапу, где изюм.

Облако дыма.

— Этот купчина-золотоискатель просто перетянул. Ему бы всё бросить в семнадцатом, не позже лета, и с намытым золотишком, как есть, через Владивосток…

— Легко быть умным потом! — не сдержался штабс-капитан.

— Вы совершенно правы, господин штабс-капитан. Все мы оказались не умнее. Но это я не к тому, чтоб унизить почтенного купчину. Это я к тому, что не так далеко отсюда находится во-от такая куча золота, — подпоручик развёл руки, подражая пьяному тунгусу, — и ждёт нас.

— Вот как…

— Именно так, господин штабс-капитан. Безусловно, купчина тот думает и дальше отсидеться в тайге, покуда всё не уляжется. И потом — в Петербург! А пока что можно ещё намыть золотишка. Золотишко лишним не бывает.

Клуб дыма.

— Винить купчину-чалдона не в чем, ведь даже наиболее просвещённые из местных не осознали до сих пор, что такое большевизм. Разумеется, купчина так и так обречён. И золото его рано или поздно выгребут краснопузые.

Подпоручик рассматривал окурок, теперь уже совсем коротенький.

— У вас в подчинении двадцать семь человек. Верховые кони и заводные, под фураж. Сейчас на Тунгуске только-только лёгкий морозец, грязь подмёрзла. До Ванавары этой по карте где-то под двести вёрст… не помню точно на память, но можно взглянуть. Четыре дня конного марша по набитой тропе… ну пусть пять. И от той фактории до той чёртовой заимки с кучей золота ещё несколько десятков. Этот дикарь дорогу помнит — для них тайга что для нас с вами Васильевский остров. Нужно только обращаться с ним ласково и вовремя подливать водки.

Подпоручик щелчком отбросил догоревший окурок.

— Решайтесь, господин штабс-капитан. Краснопузые будут здесь никак не позже Рождества.

…

Заблудившееся тепло растопило уже расположившийся было по-хозяйски первый снежок, и зима, в предвкушении потиравшая ледяные ладошки, озадаченно сникла, отступила на время. Во всяком случае оттепель в преддверии долгой и лютой зимы — настоящий подарок, и грешно этим подарочком не воспользоваться.

Бяшка неслась по тропе, уже заметно натоптанной, разбрызгивая ошмётки липкой грязи. Ещё чуть, и вместо раскисшей земли под ногами заскрипела кремнистая почва сопки-чувала. Папа с Охченом замаялись мне обувку чинить, промелькнула в голове посторонняя мысль… пара дней — ставь новые подмётки… Наверное, надо было сегодня босиком побегать, ведь совсем не холодно… Впрочем, сапожки, это уже совсем ненадолго. Скоро, совсем скоро вместо стремительного вольного бега будут нудные приседания в тесной избе, и тоскливое разглядывание метели за окошком…

Бяшка взлетела на вершину сопки-чувала и остановилась, дыша полной грудью. Бескрайнее море тайги расстилалось перед нею на десятки вёрст, и даже у самого горизонта, если поднапрячь глаза, можно было рассмотреть отдельные высокие деревья-великаны в общей серо-сизо-зелёной массе. Уже давно девочка уяснила, что глаза её не только способны улавливать тепловое излучение, но и в дневном, солнечном свете острее человечьих раз в пять-шесть. К примеру, папа, взобравшись на крышу заимки, сейчас совсем не увидел бы стоящую на вершине чувала дочуру, а она его запросто.

Вот к югу из тайги потянулся вверх тонкий дымок, расплываясь и тая в послеполуденном воздухе — должно быть, какой-то охотничек устроился на привал. Бяшка усмехнулась про себя. Глазами-то легко узреть, а вот ты попробуй дотянуться мозгами…

Она напряглась, вызывая в себе то самое, тягучее и необъяснимое словами ощущение. Далековато… ну…