Найдёныш - Павел Сергеевич Комарницкий

Бяшка замерла как статуя, вслушиваясь в мысли незнакомых ей и невидимых отсюда людей — только острые ушки чуть шевелились. Так продолжалось с полминуты, не больше. В голове возникла ноющая тупая боль, и контакт оборвался.

Бяшка даже потрясла головой — до того ужасными были мысли расположившихся у костра путников. Вот как… вот так значит… вот оно и пришло сюда, то самое Зло. Добралось…

Богиня Огды ощутила прилив холодного, нечеловеческого гнева. Ничего подобного она доселе не испытывала. Даже тогда, когда на них напали варнаки — ну, тогда мала ещё была… Даже когда убивала волков, стаей опустошавших окрестности заимки — волки они и есть волки, просто хищные звери… А это не волки. Эти существа полагают себя разумными. Более того, образованными. Солью земли.

Ну что же… тем хуже для них.

Бяшка повернулась и ринулась вниз по тропе, выворачивая подошвами мелкие камешки. Несколько вёрст до заимки — право, совсем не расстояние для существа, рождённого бегать.

…

— … Ваня, ну я же не нарочно! Всякой вещи предел положен…

Варвара помимо воли ощущала себя виноватой. В самом деле, за американскую машинку-сепаратор в своё время отдано было аж двенадцать червонцев. И вот…

— А починить никак нельзя? — теперь голос женщины звучал откровенно робко.

Полежаев рассматривал шестерни, разложенные на столе.

— Надо было мне тогда две машинки взять, вот что. Ну, кто знал…

Он улыбнулся.

— Не переживай, Варя. Живут другие без сепараторов американских, и мы проживём.

— Да жалко… — горестно вздохнула Варвара. — Эка добрая машинка…

Топот во дворе, и тут же бухнула входная дверь. Бяшка, вихрем ворвавшись в помещение, без лишних слов устремилась к шкафу, где под замком содержалось оружие. Да, в связи с быстрым возмужанием юного Ивана Охченыча винтовки и пистолеты-револьверы теперь приходилось держать в запираемом шкафу. Хорошо запираемом. Прочие малолетние обитатели заимки пока, к счастью, воспользоваться содержимым шкафа были не в состоянии…

— Бяша? Что такое? — встревожился Полежаев, наблюдая, как девочка снимает с вбитого высоко возле шкафа гвоздя ключ и сосредоточенно отпирает замок.

Бяшка уже шуровала на полках.

— Нас идут убивать, папа. Из-за золота.

Иван Иваныч подобрался.

— Кто?

— Ну не волки же. Злые люди, конечно.

Снаряженные магазины к мексиканским самозарядкам одна за другой ложились в кожаный рюкзачок. Скинутые сапожки полетели на пол — голые копыта вернее.

— Их много?

— Много.

— Так… — Полежаев встал. — Я еду с тобой. Охчен и Илюшка тоже.

Бяшка развернулась всем корпусом… нет, уже не Бяшка. Грозная огненная богиня Огды, и только так.

— Слушай меня, папа, — звёздная пришелица говорила теперь своим клекочущим голосом, не подделываясь под человеческую речь. — Вы все останетесь здесь. Готовьтесь к обороне, если… если мне не удастся.

— Это неправильно, Бяша…

— Это правильно, и у меня нет времени повторять. ТАМ вы будете мне только мешать. Погубите меня и себя.

Нечеловеческие глаза смотрят пронзительно.

— Ты всё понял, папа?

— Слушаюсь… великая богиня Огды, — Полежаев всё-таки нашёл в себе силы пошутить.

— Другой разговор.

Она усмехнулась уголком рта, непримиримо и жёстко.

— Всё должно получиться. Ночью люди слепы… а я нет.

…

— Ва! Моя шибко хороший охотник, да! Соболя всякий бил однако, некэ бил, дэнке бил, сэгэв бил, сэбден бил, опять же андаги бил, чипкан бил, мутэмэ бил, колопка бил, асина[11] тоже бил, да!

Огонь в костре горел, разгоняя мрак, казалось, недобро ждущий своего часа. Тунгус размахивал руками, изображая, как много он бил всевозможных соболей. Подпоручик, ухмыляясь, не забывал подливать проводнику водочки. Вообще-то хвастливый и тупой как дерево дикарь надоел господам офицерам до чёртиков своими охотничьими сказками.

Завтра… завтра всё это кончится. Путевые зарубки по дороге оставлены густо, так что обратно из этой мерзкой тайги они выберутся самостоятельно.

Подпоручик представил, как во лбу грязного дикаря образуется аккуратная дырочка, и улыбнулся тунгусу широко и сердечно. Ужин с вином приговорённому — святое дело…

— Мне кажется, мы могли бы достичь цели уже сегодня, — негромко произнёс ротмистр. — Если он прав, тут осталось каких-то пятнадцать вёрст.

— Не нужно, ротмистр. Лошади здорово вымотались. Куда вы так спешите? Завтра к обеду мы будем в гостях у чёрта, — штабс-капитан улыбнулся светской салонной улыбкой.

— Ва! — тунгус, вконец упившись, полез обниматься-целоваться, и подпоручику стоило изрядных трудов избежать братских объятий. — Хороши вы се люди, да! Шибко хороши!

Словно хлёсткий удар пастушьего бича, и лишь затем жахнул из тайги винтовочный выстрел. Во лбу тунгуса-проводника образовалась аккуратная дырочка. Затылок, напротив, разлетелся вдребезги, совершенно неэстетично.

— Костёр!!! — заорал подпоручик, перекатываясь по земле.

Кто-то с размаху выплеснул в огонь ведро воды, раздалось змеиное шипение, и наступила непроницаемая темень — луна покуда ещё не взошла, снежок же, способный хоть как-то разбавить чернильную тьму под пологом леса, согнала запоздавшая оттепель.

Бах! Бах! Бах-бах!

Огонь, слепивший тепловое зрение, погас, и бледные пятна лиц с парой ярко сияющих звёзд-глаз проявлялись стремительно. Укрывшись за поваленной колодой, Бяшка выцеливала двуногих волков одного за другим, нажимая на спуск плавно и без рывков — в точности так, как учил папа. Опомнившиеся бойцы открыли беглый и беспорядочный огонь по врагу, очевидно, углядев в ночной тьме вспышки выстрелов бяшкиной самозарядки. А впрочем, стрельба по цели и стрельба в сторону цели — понятия совершенно различные…

— Пулемёт!!! — штабс-капитан торопливо, на ощупь запихивал в свой «маузер» новую обойму. — Ротмистр, какого чёрта!!!

«Льюис» мощно загрохотал, выбрасывая из кожуха-трубы огненные языки, и тут же смолк.

— Ротмистр!!!

Бах! Бах! Бах! Бах!

Наверное, это очень бодрит — расстрел слепцов, вооружённых огнестрельным оружием, пронеслась в голове у подпоручика шальная мысль. Совсем не то, что безоружных…

Пальба стихла, сменившись протяжными стонами и хрипами в темноте. Эти стоны и хрипы заглушали звуки, доносящиеся из тайги, и потому подпоручик услышал лишь, как пару раз хрустнула сухая ветка — незримый противник обходил их с тылу, по широкой дуге. Затем донёсся негромкий металлический лязг — вне сомнения, адский ночной стрелок вставлял на место свежую обойму.

— Ну что… под… поручик… — господин штабс-капитан хрипел и булькал… — а вы… не верили… в чёрта…

Офицер ещё раз булькнул и затих.

Подпоручик держал свой наган обеими руками, однако руки так тряслись, что, будь на голове у неведомого врага даже шахтёрская лампа, попасть в него вряд ли получилось бы и с двадцати шагов…

Страшный удар в голову прервал последнюю мысль.

…

— Ох, Ваня… Ну не терзай ты меня и себя. Сядь уже, чего ты мечешься как зверь…

Иван Иваныч ходил из угла в угол, словно тигр в клетке.