Бальтазар - Вьюн

— Рада, что ты это понял, — неожиданно для меня раздается голос в каюте.

Из тени вышла Никс, которая уставилась на меня своими серебристыми глазами.

— Ты могла бы и постучаться, — тихо ворчу, стараясь скрыть, что она застала меня врасплох. — Или у кошек нет такого понятия, как личное пространство?

— Впервые слышу, — фыркнула она, грациозно запрыгнув на кровать ко мне в ноги.

Её хвост плавно покачивался из стороны в сторону. Глядя на Никс, я не мог не спросить:

— Чего ты хочешь за свою помощь? — нахмурив брови, смотрю на нее.

Никс не спешила с ответом, пройдясь по моим ногам, она забралась мне на грудь, где уселась, смотря своими серебряными глазами на меня сверху вниз.

— Ты уже слышал мой ответ, мряу, — прозвучало уклончиво. — Сейчас это не так важно, тем более я не потребую ничего, что ты не согласишься отдать мне добровольно, — все же соизволила она произнести. — Сейчас тебе стоит подумать о другом, птенчик. Нам нужен план, как ты победишь свой страх. У меня есть пара идей, но я бы хотела, чтобы спертвы ты сам об это подумал. Говорят, голова создана не только для того, чтобы есть и получать тумаки от Судьбы, некоторые ею даже могут думать, мряууу… — провокационно усмехнувшись.

Мне совсем не понравилось, когда со мной говорят в подобном тоне, словно я неразумный ребенок, но Никс действительно могла так СЕЙЧАС говорить, ведь именно мне требовалась ее помощь, а не наоборот. Но все это совсем не означало, что я не попытаюсь ей отомстить. Немного прикинув план своей мести, я вытянул руку из-под частично истлевшего одеяла, став поглаживать Никс.

Серебристые глаза на секунду расширились, но она и не подумала с меня слезать, продолжая на меня смотреть сверху вниз, игнорируя мои ласки. Какое-то время мы молчали, лишь моя рука продолжала проводиться по шерстке. Никс была теплой и гладкой, у меня никогда не было домашних питомцев, я думал завести себя паука, но, возможно, я возьму себе кошку…

Сполна «отомстив» своенравной кошке:

— План прост, — чуть приподнявшись, чтобы наши глаза были на равных, опершись спиной о прохладную деревянную стену. — Я не могу победить свой страх в лоб. Попытка уничтожить его — это все равно, что уничтожить часть себя, я не пойду на такое. Не могу пойти. И это моя самая главная слабость. Узы дружбы не только сила для светлого, но и его же самая главная уязвимость. Генриетта была первой, с кем я заключил эту связь, она слишком для меня много значит, чтобы я мог ее разорвать.

Никс молча кивнула, поощряя продолжить. Мне требовалось время, чтобы все это самому осознать, но после короткого сна слова сами лились из моего рта. Приняв решение меня уже было не остановить, а решение мною уже было принято. Я приму помощь Игоря и стану учеником Верховной Ведьма, таков мой путь.

Посмотрев Никс в глаза, на моем лице появилась кровожадная усмешка:

— Сестра меня научила одной простой вещи, — не скрывая усмешки. — Если ты не можешь победить честно, то пришло время мухлевать.

Проведя левой рукой по навершию костяного посоха, что лежал рядом со мной на кровати, ощущая его холод и тяжесть. Это был прощальный подарок моей сестры, если я все же решу пройти второе испытание до конца и отправлюсь на Землю в попытках найти свой путь. Этот посох был физическим доказательством любви Генриетты, отчего он стал мне крайне дорог.

— Хоть в роду Бальтазар принято проходить испытание одному, — посмотрев Никс в глаза. — Но я приму вашу помощь, вы поможете мне ослабить мой страх, чтобы я мог победить… — замолчав на секунду, облизнув свои губы. — Я не буду уничтожать свой страх, как это должен был сделать светлый, — в этот момент заметив золотые переливы на шерстке Никс. — Я подчиню свой страх с помощью той связи, той силы, что даруют узы дружбы с Генриеттой.

Отказаться от силы было не так просто, как можно было подумать. Меня учили, что даже за крохи силы нужно было убивать и делать вещи, о которых не принято говорить в приличных местах. Добровольно же ограничить свою силу? Для Бальтазар — это было просто смехотворно, но ради сестры я был готов пойти и не на такое.

— Я подчиню свой страх этой силой, как бы это сделал темный, после чего сделаю своим верным псом. И пускай такой способ не усилит мой источник, но я и так достаточно силен, чтобы жаждать еще большей силы. Для учебы мне хватит и малого домена… а потом… я либо придумаю что-то еще, либо мой страх перестанет быть проблемой.

Посмотрев прямо в серебристые глаза Никс, продолжая ее гладить, я ощутил, как странная уверенность наполняет меня. Даже мой светлый источник принял этот план, что было даже немного странно. Я оставлял в своем сердце место для тьмы, вместо того, чтобы выжечь ее и усилить свой свет. Мой источник должен был взбунтоваться, но он, казалось, полностью одобрил мое решение. Хоть источник силы не имеет разума в привычном понимании, но он резонирует с сердцем мага, отражая его помыслы и мысли.

— Я собираюсь устроить в своём страшном, тёмном родовом поместье самую грандиозную вечеринку, которую только видел теневой мир. И вы с моим злейшим врагом приглашены, — усмехнулся я.

Серебристые глаза кошки расширились на мгновение, а затем она издала низкое, довольное мурчание, больше похожее на тихий смех.

— Вот это уже интересно, — протянула она. — Рискованно. Безрассудно. Но, что самое удивительное, вполне может сработать…

* * *

Сонми неуверенно стояла перед пушкой. Гоблины с азартом подбадривали ее, а Люциус просто одобрительно кивнул. Ей предстояло разрушить фамильное поместье Бальтазар, обнажив главный страх этого безумного светлого мага. Она все это время занималась, пока один нахал сладко спал. Сонми смогла усилить выстрел из пневматической винтовки, но она немного растерялась, когда Люциус попросил ее выстрелить из пушки по родовому поместью. Казалось, что парень был готов переступить через свое прошлое, как недавно сделала и сама Сонми.

— Не бойся, враг мой, — его голос прозвучал с палубы «Летучего Голландца», где он стоял, опираясь на костяной посох. На его лице играла та самая безумная, вызывающая улыбка, но теперь в ней читалась не ярость, а решимость.