Бальтазар - Вьюн

чужие секреты было её работой. Она могла бы запечатать его дряхлый дух в самой дальней урне фамильного склепа, могла развеять его замыслы одним щелчком пальцев. Но не стала. План основателя рода, этого древнего грешника, оказался… удобен. Он предоставлял идеальный полигон, идеальную печь для закалки её самого ценного сокровища.

Она хотела не просто брата. Она хотела создать идеального партнера, равного, того, кого можно было бы любить, не опасаясь разочароваться. И процесс этого творения был мучителен и восхитителен одновременно. Сколько раз она была на волоске от того, чтобы сломать его, поддаваясь гневу или раздражению? Сколько раз её пальцы сами тянулись к ритуальному кинжалу, чтобы положить конец этому болезненному эксперименту?

Но глядя сейчас, как он, охваченный сиянием своей истинной сути, сокрушает её же подарок: тень Константина с костяным посохом; Генриетта испытывала неприкрытый, животный восторг. Гордость распирала её изнутри, сладкая и опьяняющая. Это был ЕЁ брат. Плоть от плоти, кровь от крови Бальтазар. Она приняла бы его любым: сломанным, покорным, вечным ребёнком в её коллекции. Но он… он не переставал бороться. Не переставал восхищать и удивлять.

— Ты всё же поступила по-своему, — в темноте, беззвучно, материализовалась фигура.

После стольких веков уже не столько призрак, а скорее сгусток ещё более древней тьмы, принявший облик человека. Генрих Бальтазар. Основатель. Вот только Генриетта даже бровью не повела, не отрывая взгляда от шара.

— И вы ожидали от меня иного? — её голос был спокоен и холоден. — Мой брат не станет слепым орудием вашей мести, старик. Как вы того жаждали.

— Да, он силён, — согласился призрак, и в его тоне прозвучало нечто, отдалённо напоминающее уважение. — Оглядываясь назад, я уже почти жалею, что пытался его убить в колыбели. Но именно тогда, в тот миг, он впервые продемонстрировал свой… потенциал.

— Который вы поспешили запечатать, — отрезала Генриетта, и в её голосе впервые прозвучала сталь.

— Да, и я не жалею об этом, — основатель парировал с той же ледяной прямотой. — Пусть его источник в итоге приобрёл этот мерзостный белый окрас, лишившись благородной тьмы. Но лучше уж так, чем позволить той чудовищной силе поглотить его целиком ещё во младенчестве…

— Он стал бы Величайшим Тёмным Магом за всю историю нашего рода, — произнесла Генриетта с лёгкой, почти театральной грустью.

— Но прежде он уничтожил бы всё, к чему прикоснулся, включая этот мир, — мягко, но неумолимо закончил Генрих. — Наша цель сбросить тиранию алхимиков, для чего мы и собираем Братство Теней. А не для того, чтобы стать могильщиками всего сущего. Пожалуй, даже хорошо, что Люциус на время обучения покинет это место. В ближайшее время здесь станет слишком… шумно. Вряд ли в такой обстановке он смог бы сосредоточиться на учебе.

На губах Генриетты появилась довольная ухмылка.

— Да, зная характер моего брата, он непременно бросился бы в бой одним из первых, — она покачала головой, и в жесте была странная нежность. — К тому же, мы наконец-то избавились от той крысы, что из-за своих сентиментальных слабостей так и не заметила наших приготовлений.

— Не недооценивай Игоря, — предупредил основатель, и его фантомная форма на миг стала чуть плотнее. — Он был талантливым мальчишкой. Очень талантливым. Если бы не его пристрастие к выпивке и ведьмам, то из него мог бы выйти толк.

— Сейчас это уже не имеет никакого значения, — отмахнулась Генриетта, её взгляд снова вернулся к хрустальному шару, где Люциус, шатаясь, поднимался на ноги. — Теперь важно иное. Пора объявить всем Тёмным Домам, что Братство выходит из тени. Слишком долго мы прятались во тьме. Пора напомнить этому миру, кто в нём истинный хозяин. Пора древним чудовищам выйти на свет…

Глава 12

Глава двенадцатая. Спиздили.

Сжимая костяной посох в руке, дожидаясь Сонми и Никс, я размышлял о своей жизни. Моя первоначальная ярость прошла, дав дорогу чему-то другому, чему я пока еще не мог дать четкого определения. Мой источник в груди согревал мой разум, перестав напоминать беспощадный свет, став немного мягче.

Если так подумать, то все же свет пригоден не только для убийств; под его лучами может зарождаться жизнь. Такая беспощадная стихия, но вместе с тем без нее не было бы жизни на Земле. Этот дуализм моей силы восхищал и завораживал. Свет может быть теплым и приятным, если знать меру.

Проведя ладонью по немного обуглившейся одежде, пытаюсь хоть немного привести себя в порядок. Выплеснув свою ярость, я вновь стал думать головой, и немалую лепту в это внесла Генриетта. Я больше не сомневался, сжимая в руке костяной посох, что она действительно меня любит, но я все еще не знаю, что мне делать с этой любовью. Я всегда думал, что безразличие самое страшное чувство, но по итогу самым ужасным для меня оказалась именно любовь. Это было бы смешно, если бы было не так грустно.

Спустя десяток минут, пока гоблота с азартом грабила теневую сторону моего фамильного поместья, в котором на удивление действительно было что взять. Гоблины превращали разлитую вокруг силу, которая приняла форму мебели и стен, в золотые монеты. Так называемое драконье золото. Мифы о том, что в логове дракона можно обнаружить золото, были вполне себе правдивы. Древние существа превращали свою силу в благородный металл, чтобы накопить достаточно запасов для создания потомства, которое это золото во время своего взросления и пожирало.

Алхимики издревле пытались повторить этот процесс с помощью алхимии, создать золото хотя бы из свинца, создать философский камень, но, если у кого это и получилось, то он оставил этот секрет только для себя.

На деле же даже оскверненный философский камень, чей секрет покоится в библиотеке семейства Бальтазар, производят не из свинца, а из крови. Открытие этого секрета по итогу привело к первой мировой, когда из крови павших солдат обе стороны производили оскверненный философский камень. С его помощью действительно можно произвести золото, но, если его съесть, то он продлит тебе жизнь.

После двух мировых войн алхимики заполучили немало оскверненного философского камня, что и позволило им свергнуть власть магов. Это и массовое алхимическое оружие, которым они снабдили простецов…

Гоблины же, как по сути магические создания, порождение тени, были способны создавать из магической силы золото, чем они сейчас и были заняты. Это место все равно вскоре исчезнет, так что я не стал их останавливать,