Охота на "Черный аист" - Артём Март

Ясир одернул руку. Глянул на отца холодным взглядом.

— Ты не понимаешь, да?

— Нет, сын, это ты не понимаешь…

— Не понимаешь, что твориться… — проговорил Ясир, сделав вид, что не услышал отца, — шурави пришли к нам, чтобы разрушить наши законы. Наши древние обычаи. Они безбожники, которые хотят навязать нам, как жить…

Ясир, — строго сказал ему отец.

— Если просто сидеть сложа руки, они разрушат все, что нам дорого. Махмуд это понимал. Потому и ушел на войну.

— Махмуд был бандитом! — Повысил отец голос, — он убивал людей! Угонял их в рабство, грабил! Вот что он делал! А потом погиб в бою, на заставе шурави! Его брат Фарух, не сегодня, так завтра, пойдет по его же пути!

— Махмуд понимал! — Крикнул на отца Ясир, — понимал, что нужно защищать свою землю! Что нужно защищать наши законы! Фарух тоже это понимает, я это понимаю! А ты трусишь! Ты боишься взять в руки оружие!

Ясир увидел, как лицо отца помрачнело. Как его исказила злость. Отец замер, уставившись на Ясира.

Испуганная Тахмира тоже застыла на месте. Тронула от страха широкий бок теленка.

— Глупый мальчишка. Ты не ведаешь, что говоришь, — сказал отец, — я пытаюсь прокормить нас всех. Стараюсь, чтобы следующей зимой мы не пошли по свету от нищеты…

— Нет, ты боишься, отец, — с нажимом сказал Ясир и решительно шагнул к отцу, — ты боишься войны! Боишься смерти! Ты боишься шурави!

— Замолчи…

— Ты заискиваешь перед ними! Рассыпаешься в благодарностях за то, что они соизволили не забрать нашего быка себе!

— Молчи, Ясир.

— Ты пресмыкаешься перед ними, словно раб!

В следующий момент раздался звонкий шлепок. Тахмира пискнула, закрыв лицо руками. Ясир потрогал горящее после отцовской пощечины лицо.

— Если хоть еще раз увижу или просто узнаю, что ты разговаривал с Фарухом, — мрачно проговорил отец, — я отрекусь от тебя. Отрекусь и выгоню из дому. Хочешь — уходи в горы. Хочешь, прибивайся к бандитам и грабь простых людей. Но знай: тогда у меня больше не будет сына. В тот час мой первенец для меня умрет.

— Ты жил трусом и навсегда им останешься, — бесстрашно и решительно ответил Ясир.

Отец снова зло нахмурился. Засопел и занес руку, чтобы ударить его второй раз.

— В… Воды… — раздался где-то под дорогой слабый голос.

Они обернулись.

— Прошу, воды…

— Там, в арыке. Там кто-то есть, — проговорил отец удивленно.

Ясир тут же метнулся туда, спустился с дороги в арык и увидел под сухим кустом колючки, едва дававшим тень, человека.

— Отец! Тут человек! Он ранен!

Тахмира с отцом оказались тут как тут.

Раненый мужчина был изможден. Одетый в одну только измазанную застарелой кровью рубаху, он просто лежал на земле, выбившись из последних сил.

Ясир обратил внимание, что мужчина оказался босоног. Правый рукав своей рубахи он оторвал и сделал из него повязку на голову, чтобы защититься от солнца. Но, похоже, она не помогла ему.

— Он не может идти, — опустился к несчастному отец. — Посмотри, ноги сбил в кровь.

— Вижу, отец, — проговорил Ясир, тоже устраиваясь рядом и осматривая раны несчастного.

К удивлению Ясира, несмотря на испачканную кровью рубаху, ни колотых, ни огнестрельных ран на теле человека не было. Ясир нашел только ссадины и синяки. А вот ноги — другое дело. Они представляли из себя одно сплошное месиво стертой о горячие камни плоти.

— Откуда он тут взялся? — Спросил самого себя Ясир, — мы же тут проходили еще до рассвета!

— Ему нужна помощь. Ни то умрет, — сказал отец, — Ясир, беги в кишлак, за ослом. Возьми с собой воды. Мы с Тахмирой побудем здесь, с ним.

Ясир кивнул, поднялся было на ноги, но вдруг услышал, как незнакомец хрипло вздохнул. Мужчина вдруг открыл глаза, проморгался и даже попытался приподняться на локте.

— Стой, не двигайся, незнакомец, — тут же остановил его отец, — не трать силы.

Мужчина, будто не слышал обращенных к нему слов. Подняться он не смог, но потянулся к перепугавшейся от этого Тахмире.

— Амина… Доченька… Ты жива…— Простонал он и потерял сознание.

— Быстрее, Ясир, — сказал отец строго, — беги быстрее. Он уже бредит.

* * *

Шишига вернула нас на Шамабад в седьмом часу утра.

— А че это там за кипишь такой? — Удивился Малюга и привстал в кузове, чтобы посмотреть над кабиной, что же происходит у заставы.

У ворот заставы стояли два УАЗика. Из последнего выгружались люди. Они доставали свои баулы, строились у входа. Я насчитал шестерых мужчин в форме защитного цвета.

Встречали их Таран с Пуганьковым, а еще особисты Рюмшин с Шариповым.

Таран поздоровался с каждым за руку. Потом заговорил с высоким мужчиной, видимо, командиром вновь прибывших.

— Еще одно усиление, что ли? — Удивился Канджиев, — так нам и танкистов уже многовато будет.

Шишига опередила оба УАЗика, стала перед ними. Мартынов приказал нам выгружаться и сразу же построил. Повел к разрежалке, чтобы наряд мог отрапортовать о выполнении поставленного приказа на охрану Государственной границы.

Когда мы проходили мимо офицеров и вновь прибывших солдат, те даже не глянули на нас. Зато я успел рассмотреть прибывших. В особенности одного из них.

Во дворе встречал нас прапорщик Черепанов.

Мы разрядили оружие, отправились к оружейке, чтобы сложить автоматы и снаряжение. Когда вышли во двор, увидели, что шестеро новеньких шли к зданию заставы, неся свои баулы.

Первому из них, тому, с кем разговаривал Таран, было около тридцати пяти лет. Высокий и широкоплечий мужчина шел с непокрытой головой. Оделся он в форму без знаков различия. Впрочем, как и все остальные его люди.

Трое других были помладше. Навскидку по двадцать пять-двадцать семь лет каждый. Последняя пара — совсем юнцы, лет по восемнадцать.

Шестерка шла совершенно ни с кем не здороваясь. Они, будто бы и не замечали любопытства пограничников, находившихся сейчас во дворе и с интересом рассматривавших гостей.

Таран вел новеньких сам, лично.

Мы пронаблюдали, как один за другим, мужики исчезли в дверях заставы.

— Товарищ прапорщик, — обратился к Черепанову нетерпеливый Малюга, — разрешите обратиться?

— Если ты хочешь спросить о том, кто это такие, то не разрешаю, — сказал