Ненормальный практик 2 - Отшельник Извращённый

грязью», но опять же, греть должен исправно. Накидка с капюшоном — вот это вещь! Пусть из самых дешёвых, при этом такая плотная! Ещё и широкая. Под такой и чёрта лысого спрятать можно, не то что мою скромную персону. Ну и сапоги. Грубоватые, подмётка толстая, не развалятся после первой лужи. Вот и весь прикид. Дёшево и сердито.

Переодеваюсь. Старые шмотки в мешок. Всё равно китель с брюками пора постирать. Туда же и шлем с «когтем». Пусть ждут своего часа.

Новые штаны сели сносно, свитер колется. Накидка широковата в плечах. Сапоги хоть по размеру. Ощупываю пояс — кинжал на месте. Нож в рукаве — тоже. Готов к труду и обороне. Или к нападению и отступлению — как карта ляжет.

Так, теперь проверочка.

Секунда концентрации — и вот уже стою на руках. Легко, без напряжения. Одежда не мешает. Баланс держу идеально. Усложним. Убираю левую руку, опираясь только на правую. Стою. Скучно. Плавно сгибаю правую руку, отжимаясь от пола. Раз, другой, третий, десятый… Перекатываюсь колесом. Пробиваю ногой в воздух и замираю в идеальной растяжке. Резко меняю стойку, череда трёх ударов кулаками, уворот, перекат. Сверкнул кинжал, резнув воздух. Кульбит назад, накидка перекручивается, успеваю откинуть её, при этом использовав её как штору и вытаскиваю нож, эмитируя бросок. Очень хорошо. Кинжал обратно на пояс, нож — в рукав. Тело слушается безукоризненно. Спасибо, что не подводишь своего непутёвого хозяина.

Выдыхаю. Да, оно стало сильнее за все эти дни моей новой жизни. Реакция острее, поднялась выносливость, как и улучшился контроль над эфиром. Конечно, всё пока на уровне желторотого птенца по меркам прошлого мира — но для начального выживания уже неплохо. Парадоксально, но мышечной массы почти не прибавилось. Всё та же относительно худощавая фигура курсанта. Только теперь куда жилистее. Силушка есть, а бицепсов — шиш с маслом. Может, оно и к лучшему? Меньше подозрений к моей личности. Однако, в любом случае, паскудно, что у меня до сих пор нет нормальных тренировок. Чтобы двигаться дальше, к настоящей силе, нужна система. Регулярность. Дисциплина. То, чего сейчас и в помине нет. Беготня, турниры, разборки… Сплошная суета. Когда тренироваться-то? График итак сейчас — «успеть всё и желательно вчера». Нет, так дело не пойдёт. Если всерьёз намереваюсь не просто выжить тут, а подняться… Да чего уж там, если хочу снова стоять на вершине в этом мире, нужно браться за ум. Или за то, что от него осталось после всех приключений.

Мысль оформилась чётко и ясно: как только проверну дельце с Ковалёвым и его колечком, нужно будет кардинально менять распорядок дня. Составить график. Жёсткий, без поблажек. Тренировки, медитации, практика местных техник. Всё должно подчиниться одной цели. Не просто вписать тренировки в жизнь, а наоборот, выстроить всю жизнь вокруг тренировок. Как раньше. И никак иначе. Вершина мира — капризная дама, абы кого к себе не подпускает. Только с полной самоотдачей. Всего себя, без остатка.

Ладно, философия подождёт. Желудок уже исполняет марш по несъеденному ужину. Пора вниз. Беру латунный ключ. Запираю дверь номера и спускаюсь по скрипучей лестнице.

В зале всё та же умиротворяющая картина. Мужички у камина перешли с рыбалки на обсуждение чьей-то сварливой жены. Тип в плаще дремал над пустой кружкой. Хозяйка за стойкой начищала медь до блеска. Киваю ей молча, она — мне. Прохожу к столику в углу. Обзор отличный, спина прикрыта стеной. Уютно.

Сижу, жду. Ухо невольно ловит обрывки разговоров.

— … а я ему говорю, Сидор, ты б хоть портки сменил, от тебя ж за версту несет, как от скунса после бани! А он, ирод, хохочет, мол, это мой натуральный мужской аромат, бабы от него млеют! — басил один из рыбаков, и его приятель заливисто заржал, чуть не подавившись пивом.

В другом углу двое помоложе обсуждали какую-то девицу:

— … и у неё, прикинь, родинка такая… пикантная… прямо над… ну, ты понял! Я как увидел, так чуть язык не проглотил!

— Да врешь ты всё! Не может быть! Над самой?..

— Зуб даю! Сам щупал!

Понижаю остроту слуха, отключаясь от этого базара. Неинтересно.

И тут подходит хозяйка. Молча ставит на стол дымящуюся миску с похлёбкой. Рядом — тарелка с крепкими солёными огурчиками и парой рубиновых долек помидоров. Затем блюдо посерьёзнее: две румяные, аппетитно пахнущие утиные ножки, политые густым брусничным соусом, а рядом горка рассыпчатого отварного картофеля, посыпанного сушенным укропом. И, как вишенка на торте, запотевшая глиняная кружка холодного пива с пышной пеной, что вываливалась за края.

— Ого-го… — невольно вырывается с моих уст. — Да это ж царский ужин, сударыня. Благодарствую.

Она хмыкает. Всего лишь короткий хмык в горле, но в нём целая гамма: и лёгкая ирония, и удовлетворение от произведённого эффекта.

— Расплатишься после еды, — роняет она и, не дожидаясь ответа, разворачивается, уходя обратно за стойку.

Фраза звучит двусмысленно, разве нет? Расплатишься. Почему не оплатишь после еды, а «расплатишься»? Мозг тут же подкидывает картинки одну пикантнее другой. Чем? Натурой? Услугами?

Но нет.

Смотрю на то, как она снова берётся за тряпку и стакан. Никакого кокетства, никакого намёка во взгляде. Просто констатация факта: поешь — расплатишься. Деньгами, естественно. Эх, Саня, Саня. Совсем озабоченный стал. Извращуга. Пора сосредоточиться на утке, а не на фантазиях. И пахнет та, надо сказать, божественно.

Конечно, в компании женщины было бы вообще идеально, но итак сойдёт. В таверне тепло, спокойно. Да и я тут в своем углу, как сыч в дупле. Обзор отличный, спина прикрыта, еда пахнет так аппетитно, что слюнки текут. А пивко-то какое холодное. Красота! Отдаю должное хозяйке — стол накрыла для меня знатный. Выходит, мои нелепые комплименты капельку, но согрели её сердце. Как неожиданно и приятно. Улыбаюсь, вспомнив мемный ролик из прошлой жизни. И почувствовал себя динозавром иной эпохи. Кстати, надо бы хоть анекдотов послушать в этом мире. Интересно, о чём они? Наверное всё о том же, житейском.

Идиллия закончилась как-то резко. Дверь таверны грохнула о стену, будто её не открыли, а вынесли тараном. И ввалилась компания, из образа: цирк уехал, клоуны остались. Трое бравых мореманов в синих мундирах и мордами, обветренным всеми ветрами Балтики. Один — шкаф два на два, с кулачищами, как гири. Второй — вертлявый, щуплый, с бегающими глазками и серьгой в ухе. Третий — помоложе, определенно на подхвате, смотрит на старших товарищей с щенячьим восторгом. И все трое — подшофе. Мутные взгляды,