Из стали и соломы - Эрика Айви Роджерс

Глаза Монтеня расширились, в них промелькнуло нечто до странного похожее на обиду.

– Вы всегда жуете листья мяты, перед тем как встречаться с дамами в темноте, капитан?

Он склонился ближе к ее уху.

– Только когда дамы симпатичные.

Этого хватило, чтобы застать Шарлотту врасплох, и, когда Монтень выкрутил ее запястье, ее рапира упала на землю. Монтень отступил и пинком отправил ее клинок в траву. Исчезла его ухмылка. Даже если бы они находились в церкви, расстояние между ними не могло быть более целомудренным.

Шарлотта могла бы победить его, в этом она была уверена. Но она позволила себе отвлечься. Она думала, что сумеет справиться со всем этим: со злостью, с его близостью. С жаждой справедливости и мести. С жаждой сражаться. Но вместо этого она сделала именно то, чего ожидала от нее Сен-Клер. Стоя здесь, на церковном кладбище, напротив Монтеня, лицо которого сияло триумфом, Шарлотта поняла, что женщина была права.

Шарлотта действительно все испортит.

– Мы закончили, – сказал капитан.

– Нет, не закончили. – Шарлотта заставила свой голос прозвучать ровно. – Та рапира принадлежала моему отцу. Грандье не имеет права носить ее. Ты хотя бы знаешь, как он ее получил?

– Понятия не имею, – ответил Монтень. – Как ты знаешь, десять лет назад я еще не состоял в рядах гвардии. Я не видел рапиру со дня смерти твоего брата. Ее не было при Грандье, когда его заперли в покоях. К тому же твой отец ненавидел этот клинок.

Рот Шарлотты распахнулся сам собой.

– Моя мать подарила ему эту шпагу.

– Тогда твоя мать подарила ему дерьмовую шпагу.

Шарлотта сделала шаг навстречу капитану, сжав кулаки, и удовлетворение на его лице сменилось жалостью.

– Мне правда жаль, леди Сэнд, – сказал он, позволив острию рапиры опуститься в траву.

Она не сумела сдержать горький смешок.

– Из-за того, что победил меня?

– Из-за смерти твоего брата, – сказал он тише. – И отца.

Шарлотта прищурилась, и, когда взгляд Монтеня наконец встретился с ее, она вновь увидела молодого солдата, стоящего на дороге. Шарлотта прикусила нижнюю губу, чтобы скрыть дрожь, и кивнула в знак благодарности. Внутри нее бурлили эмоции. Уважение к его навыкам. И что-то более темное – направленное не только на Монтеня за его роль в смерти брата, но и на нее саму за то, что она не могла найти в себе силы увеличить дистанцию между ними.

Монтень опустил голову и глубоко втянул воздух через нос, прежде чем вновь встретиться с ней взглядом, только в этот раз в его глазах не было ни следа прежней мягкости. Порыв ветра взъерошил его короткие волосы, принеся с собой не только его до странного травянистый запах, но и нотку лаванды.

– Я честно победил тебя в бою, – сказал Монтень. – Отдай мне сердце Пастора.

– Нет.

И прежде чем она успела сдвинуться с места, Монтень схватил ее за запястье. Он развернул ее, выкрутил руку ей за спину и повел к выходу с кладбища.

– Будь по-твоему, Сэнд, – сказал он. – Ты арестована. Если повезет, передав сердце, ты получишь свободу.

Шарлотта сопротивлялась, чувствуя, как нарастает паника, но затем их окутал аромат лаванды, и из теней выступил Уорт.

– Отпусти ее, Монтень, – произнес Пастор.

Его глубокий голос был тих, но в нем звенела неоспоримая властность.

Монтень повернулся, удерживая Шарлотту перед собой. Она никогда прежде не была столь рада видеть эти аметистовые глаза. Капитан попятился в сторону выхода, используя Шарлотту как живой щит и приставив к ее шее клинок. Один из фонарей замерцал, явив Сен-Клер. Она оперлась о самое крупное надгробие. Женщина со скучающим видом поигрывала голубым кончиком толстой косы, но ее взгляд был затуманен.

Монтень горько улыбнулся. Он отпустил Шарлотту, толкнул ее в сторону Стража и поднял обе руки, признавая поражение.

– Это были вы, – сказал он, обведя взглядом всех троих. – Вы организовали неудавшееся нападение на мой конвой.

Никто не ответил, и Монтень покачал головой.

– Я бы сказал «добро пожаловать назад, Пастор», но тебе здесь никто не рад. – Взгляд Монтеня упал на грудь Уорта, туда, где совершенно очевидно билось его сердце. Голос капитана угрожающе понизился, когда он повернулся к Шарлотте: – Раз уж последнее, что он сделал перед тем, как уснуть, – нарушил свою клятву короне, я не должен быть удивлен, но устраивать засаду – это дурной тон.

Низкий смешок Сен-Клер дрожью отразился от камней:

– Это был бы дурной тон, капитан, если бы на вашем месте был кто-нибудь другой.

Воздух обратился в лед, и Монтень медленно шагнул в сторону ворот.

– Если на этом все, я пойду.

– На самом деле есть еще кое-что, – сказала Сен-Клер. – Сообщение для кардинала.

Женщина прошла мимо Уорта и ударила Монтеня в лицо.

Капитан лишился сознания прежде, чем упал на землю, лишь чудом не ударившись головой о стену.

Уорт искоса взглянул на Сен-Клер:

– Вот это дурной тон.

Поль вышел из тени, Рене шагал рядом с ним.

– Это Монтень, – объяснил Поль, отмахнувшись от нотаций Уорта. – Задержишься здесь надолго – и сам встанешь в очередь.

Шарлотта сапогом ткнула ногу капитана. Его лицо было расслабленно, из-за чего он казался совсем молодым.

– Мы не можем оставить его здесь.

– Мы отнесем его во дворец, – со вздохом сказал Рене.

Лавина, кажется, собирался поспорить с этим заявлением, но его напарник прищелкнул языком, и Страж покорно взвалил Монтеня на плечо. Они исчезли в предрассветных сумерках со своим странным грузом.

Уорт затушил оставленные Монтенем фонари и повел их в сторону выхода с кладбища. Сен-Клер поравнялась с Шарлоттой.

– Монтень знает, что ты проснулся, – сказала она Уорту в спину. – Кардинал будет в курсе к утру.

Уорт что-то проворчал в ответ. Он даже не смотрел на Шарлотту, и отчасти она желала, чтобы он злился. Она порылась в памяти, пытаясь вспомнить случай, когда Пастор по-настоящему рассвирепел бы при ней, но ничего не вышло. В груди Шарлотты появилась тяжесть: она не сомневалась, что совсем скоро такие воспоминания у нее появятся.

Узкие улицы старого города поглотили их. Сен-Клер подстроилась под усталый шаг Шарлотты. Напряжение между ними становилось тем сильнее, чем дольше они шли в тишине. Наконец Шарлотта не выдержала.

– Мне жаль, – сказала она. – Связываться с Монтенем было ошибкой. Я знаю это. Я должна была уйти, как только увидела его, но он заметил меня, я запаниковала и…

– Демонова матерь, Сэнд, – ругнулась Сен-Клер, прижав пальцы к виску и пошатнувшись. – Слишком много слов.

Шарлотта закрыла рот.

Прошла мучительная минута, и Сен-Клер вздохнула.

– Ты долго продержалась, – сказала она. – Защита выглядела лучше. – Шарлотта открыла рот, но Сен-Клер перебила: – Но ты все еще идиотка.

Только когда они дошли до Пуант-де-Жют, Сен-Клер заговорила вновь, и ее слова льдом сковали позвоночник Шарлотты:

– Я слышала, ты умело обращаешься с тьмой, девочка. Призраки – это одно, но тени, окружающие Люка де Монтеня, выбрались прямо из двенадцати преисподней, в которые он верит. Будь осторожна и не дай им тебя поглотить.

17. Шарлотта

Шарлотта проснулась рано и, не заправив кровать, спустилась в гостиную. Она обнаружила своего Стража перед камином. Он сидел, склонившись над кучей изорванной ткани с иглой в руках.

– Если это флаг, который висел в главном зале Отеля, даже твоя магия его не спасет, – зевнула Шарлотта.

Уорт проворчал в ответ и подбородком указал на кофейник, висевший над огнем камина. Бабушка Шарлотты часто повторяла, что чай хорошо бодрит по утрам, успокаивает перед сном, а также подходит к любому другому поводу в течение дня, но, по мнению Шарлотты, кофе – одна из лучших вещей, что досталась Ниво после заключения соглашения с Южными Островами. Те, кто работал в полях, всегда занимали почетные места на Островах, что всегда казалось Шарлотте логичным. Людей, которые кормят нацию, должны почитать больше, чем тех, кто стремится управлять ею.

Шарлотта налила кофе себе и Уорту, прислушиваясь к возне остальных наверху. Ее Страж уронил на колени свое рукоделие, в отвращении скривив