Газлайтер. Том 33 - Григорий Володин

— Ну ни хрена себе садистка! — Бер переволновался. — И мы серьёзно пойдём ужинать к этой живодёрке⁈

— Ага, — отвечаю. — Но ты можешь подождать за забором.

Заурчавший живот Бера явно протестует против такого предложения.

— Ну уж нет! Я вас не брошу в смертельной опасности!

Даже Грандбомж, который, конечно, повидал немало и обычно напоминает бомжеватого буддийского монаха, познавшего дзен, ведёт себя иначе. Ему неуютно. Он смотрит на чёрные фигуры и просит:

— Убей…

В этот раз он просит не для себя, а для марионеток.

— Ты прав, дружище, — киваю. — Убить их действительно стоит, чтобы прекратить мучения. Но попозже.

Преодолев двор замка, мы поднимаемся в мрачный зал. В центре возвышается длинный стол, накрытый белой скатертью. Блюда до боли знакомые: пельмени, чебуреки, блины, ватрушки — еда из маминого ресторана. Совпадение? Не думаю.

Мадам Паутина садится во главе стола. Рядом с ней рассаживаются четыре марионетки.

— Присаживайтесь, король Данила, — мило улыбается хозяйка Тайны Ночи. — Я заказала пищу из вашего мира. Лишь вино моё.

— Это очень любезно, Мадам.

Я вместе со своими занимаю места напротив. Мне достаётся стул во главе стола, лицом к лицу с Мадам Паутины.

— Даня, блин, их тут до хрена! — по мыслеречи ругается Бер.

Вдоль стен неподвижно по бокам от стола стоят марионетки, копии тех, что стояли у ворот.

— Только заметил, что ли? — хмыкаю.

Змейка опять шипит, вертя головой. Грандбомж снова поймал дзен и глядит незрячими глазами на суету вокруг.

— Значит, начнём ужин? — весело произношу я и берусь за кастрюлю с пельменями, щедро наваливая себе в тарелку. Не забываю прихватить и плошку со сметаной.

Мадам поощрительно улыбнулась на мой залихватский наскок на её стол. А у Бера аппетит вдруг пропал, он глазеет на марионеток, поглядывая на мою жующую физиономию:

— Даня, и как тебе кусок в горло только лезет⁈ — опять по мыслеречи жалуется кузен.

— Это же из маминого ресторана. А что не так?

— Мы же под конвоем! И вообще почему Мадам Паутина — Горгона? Она же должна быть паучихой, разве нет?

— Какой ты всё-таки зацикленный на названиях. Это говорит тот самый Бер, который назвал тощую теневую «шпалу» «Могучим».

Бер тут же фыркает:

— Он не тощий. Он стройный.

Но почему-то ем я один. Ну ладно, ещё Мадам режет себе потихоньку котлетку. Закидываю чебурек Змейке на тарелку, а она благодарно рычит:

— Фака.

Губы Мадам Паутины растягиваются в хищной улыбке, и она обращается прямо к Змейке, смакуя каждое слово:

— Знаешь, я даже завидую тебе, сестра. У тебя ведь такой заботливый вожак. А ещё и симпатичный.

Она облизывает губы. Её язык в движении незаметно меняется: он вытягивается, раздваивается, становится змеиным. Пухлые губы пунцово блестят, будто покрытые красной помадой. На миг её волосы превращаются в извивающихся змей, шипящих и шевелящихся, а затем вновь становятся мягкими и шелковистыми прядями с голубоватым отливом.

Я, жуя, произношу:

— Спасибо за комплимент, Мадам. И за то, что согласились помочь мне и Председателю.

Она слегка склоняет голову:

— С Председателем спорить не принято. Кстати, об этом. Я уже передала Лорду Тени тварь. Ну ту самую, которая должна тебя убить.

— Благодарю, Мадам, — кивнув, продолжаю жевать пельмень.

Она продолжает мило улыбаться, поигрывая своим змеиным язычком:

— Что ж, и свою награду я тоже получила.

— Какую же, Мадам?

— Я увидела короля, который прошёл Всплеск Первозданной Тьмы. Лорд Тень говорил, что ты это сделал. Он вообще только о тебе и болтал в последнее время. Если бы он мне нравился в самом деле, я бы ревновала его к тебе, король Данила.

— А Лорд Тень вас любит?

Мадам Паутина хмыкает:

— Безумно. До глупости. Этот неудачник мечтает подчинить себе всю Тьму. А я — её порождение.

— Нет, Мадам, — взглянув ей в глаза, качаю головой. — Ты самая обычная Горгона. Магией Тьмы владеешь, да, но тело у тебя из плоти и крови. Ты не порождение Тьмы, ты всего лишь существо, изменённое ею.

Она недовольно удлиняет клыки:

— Много ты знаешь, человек!

— Что-то да знаю, — пожимаю плечами.

— Ой, да что ты можешь знать о Первозданной Тьме? — заворчала она, словно задетая за живое. — Да, ты её прошёл, молодец. Но сколько дней ты там прожил? Пять? Десять? А меня туда сбросили, когда я была ещё в третьей формации. Нас скинули туда вместе с моим вожаком. Это сделали злые люди. И он погиб там, в Тьме. А я выжила. И вышла оттуда спустя годы уже не той, кем была. Так и появилась Мадам Паутина.

— Фака, — шипит Змейка, сжав когти, будто готовая броситься.

Паутина даже не смотрит на неё, пялится на меня и пытается доказать что-то:

— А знаешь, как я стала «четвёркой»?

— Кажется, ты жаждешь поделиться, — приподнимаю бровь.

— Опять всё знаешь? — она разъярённо отбрасывает вилку с ножом на пол. Хоттабыч не преувеличил, когда назвал эту сударыню вспыльчивой и инфантильной. — А я всё равно поделюсь! Для четвёртой формации нужно убить своего вожака. Вот так вот! Без этого скачка не будет. Без смерти вожака ничего не выйдет.

Я протягиваю руку, беру со стола чебурек, откусываю и, не меняя выражения лица, говорю с полной невозмутимостью:

— Вкусный.

Мадам Паутина моргает, явно сбитая с толку моей реакцией. Её красивое лицо дрогнуло, и в голосе появляется недоумение:

— Тебя вообще не пронять? Ах да, ты же прошёл Всплеск Первозданной Тьмы. Он не смог тебя покорить. Ты остался самим собой? Но ведь это невозможно. Ты должен был напитаться ею, пропитаться до самых костей. Как и я.

Я со вздохом кладу недоеденный чебурек обратно на тарелку. Болтливая же собеседница попалась. Пока тщательно вытираю пальцы о салфетку, произношу равнодушно:

— Я остался человеком, Мадам. А ты осталась Горгоной. Да, тебе пришлось пройти через многое — ты убила своего вожака, стала «четвёркой» и к тому же получила Дар Тьмы. Но всё это не отменяет главного. Ты женщина, и тебе всё равно нужен вожак. Такова природа, и от неё никуда не уйти.

Мадам Паутина смотрит на меня угрюмо и внезапно встаёт. Её платье колышется, и она начинает обходить стол быстрым шагом, не