Дворянин - Роман Валерьевич Злотников

центральная площадь, замощённая булыжником (ну да – разорился на это), почти треть которой занимал танцевальный помост, густо окружённый лавками. Вечерами сюда стекались молодые – попеть, поплясать, просто себя показать… Кадриль пока считалась дворянским и, более того, бальным танцем, но и мастеровые уже потихоньку её осваивали, да и другими плясками могли зажечь. А ещё здесь, чутка в сторонке, были устроены несколько качелей – от простой скамеечки на пеньковых канатцах, до монументального сооружения в виде подвешенного на чугунной цепи массивного деревянного бруса, на который могла взобраться и раскачиваться чуть ли не дюжина человек… Одну сторону площади занимали церковь, заводская контора и Дворец Культуры, который назывался именно так – все слова с большой буквы. Напротив них шёл заводской забор, посредине которого была выстроена настоящая заводская проходная, представлявшая собой очень красивый павильон в русском стиле. Вещь в этом времени пока невиданная… но уж больно много желающих было влезть и посмотреть на то, что происходит внутри заводских цехов. Он, кстати, ради ограждения от подобных настырных интересантов и заводскую контору выстроил снаружи заводской ограды, а не внутри.

Сбоку площадь переходила в уютный сквер с извилистыми дорожками, засыпанными шлаком, и несколькими скамейками, на которые сбегали напевшиеся и наплясавшиеся парочки, которым приспичило уединиться. Там и пара небольших беседок была, для совсем уж стеснительных… Ну а последнюю сторону площади занимал комплекс зданий железнодорожного училища – само училище, общежитие при нём, начальная школа для поселковых детей… и могила Кулибина с памятником. Бывший майор напрочь не помнил, где и в каком году Иван Петрович ушёл из жизни в истории, которая ныне осталась только в его памяти, а здесь он умер зимой тысяча восемьсот двадцать четвертого. Одиннадцатого февраля. Во сне. Данька проводить его в последний путь не смог – заканчивал дорогу на Урале… Но память о великом механике и не менее великом учителе повелел сохранить, заказав красивый памятник. Исполнил оный пансионер Академии художеств Самуил Гальберг, прибывший из Италии в Петербург, где он находился с тысяча восемьсот восемнадцатого года, на открытие академической картины «Первый поезд на Урале», которую наконец-то закончили художники, прибывшие в Тагил ещё с Демидовым. Остзеец оказался достаточно талантливым, хотя и несколько академичным, и сделанный им памятник всем понравился.

От площади на юг, север и восток отходили четыре улицы, две из которых были совсем короткими, обрамляя квартал… ну, в будущем это называли таунхаусами, в которых селился технический персонал и всякие управленцы. То есть те, кто не особо жаждал заниматься крестьянским хозяйством. Хотя огороды были и у них… А вдоль двух других сплошняком шли крестьянские подворья обычных работников, которые от обычных крестьян отличались разве только тем, что не выращивали зерновых. А всё остальное – обширные посадки капусты, репы, лука, новомодного картофеля, хлев с коровёнкой, а то и парой, свинарник, птичник, а кое у кого и овчарня – было как у всех. Ну то есть не у всех, конечно, а самых зажиточных… И это приносило свои плоды. Как минимум, как только на заводе начинался набор новых рабочих, у проходной разворачивались настоящие бои кандидатов в оные.

– Привет, Саша!

– Здравствуй, Даниил! – Они обнялись с Пушкиным, после чего тот развернулся к своим сопровождающим и произнёс: – Позволь тебе представить – это мои друзья: мой однокашник по лицею Вильгельм Кюхельбекер и поэт, человек искренне радеющий за счастие Отчизны, Кондратий Рылеев…

А бывший майор замер. Или даже окаменел. За всеми своими делами и проблемами он напрочь забыл, какой сейчас год, но тут его будто прострелило – тысяча восемьсот двадцать пятый. Декабристы!!!

4

– Мы должны преобразовать наше государство в соответствии с примером цивилизованных наций, в частности – англичан. Всем понятно, что Великобритания сейчас самая развитая страна мира – великая империя, над которой никогда не заходит солнце. И лучшее, что мы можем сделать с нашей страной, – это взять всё самое лучшее и передовое от этих учителей всего мира и бережно воплотить на нашей многострадальной земле… – высокий, худой молодой человек подкрепил своё утверждение патетично воздетым пальцем. Даниил скривился и сделал большой глоток. Как же ему всё это надоело! И на кой хрен он согласился сюда прийти?

Нет, на первую встречу он шёл с огромным интересом. Всё ж таки ещё со школьных времён у него сохранялся пиетет перед теми самыми декабристами, которые, как писал Ленин, «разбудили Герцена», а уж он «развернул революционную агитацию». А как красиво поступили их жёны?! Все как одна поехали за мужьями на каторгу в Сибирь – ведь так было показано в фильме «Звезда пленительного счастья», из которого он и стянул «Гимн кавалергардов»… Нет, бывший майор, конечно, не был «юношей бледным со взором горящим» – жизнь повидал и понимал, что кино – это одно, а реальная жизнь – совершенно другое, но Данька даже представить себе не мог, насколько действительность отличается от сохранившейся у него в мозгу картинки.

Уже на третьих «посиделках» с теми, кто считал себя «лучшими людьми России», у него появилось стойкое чувство deja vu. Во-первых – речи. Нет, цели они перед собой ставили весьма благородные – всеобщее счастье, достаток, просвещение народа… что там ещё? Каждой бабе по мужику, каждому мужику по бутылке водки? Ну, где-то так… Хотя как раз о мужике никто особенно не беспокоился. Нет, о нём и его судьбинушке много говорили – все сходились в том, что надобно срочно что-то делать с крепостным правом, с малоземельем, с низкой урожайностью в крестьянских хозяйствах, но решать все эти вопросы планировалось… просвещением. Причём когда-то потом, позже, когда будут решены некие неотложные вопросы. В первую очередь с властью. Потому как при нынешней власти никакие подобные вопросы решены быть не могут по определению. Ну вот никак! Потому что нет конституции, нет «просвещённого парламентаризма», то есть отсутствует возможность у «лучших людей страны» принимать нужные решения. Кому нужные – оставалось за кадром. Когда Данька, не выдержав, заикнулся о том, что как же нет-то: вот пожалуйста, он сам – лучший пример того, как даже сейчас можно влиять. Считайте сами – крепостных в своём поместье освободил, школу и железнодорожное училище открыл, две железные дороги уже построил, второй завод паровых машин строит… то есть, вернее, третий, ежели за второй – тот, который Демидов у себя на Урале строит, считать. И если все здесь присутствующие займутся чем-то таким в своих собственных поместьях – так не надо будет никакой смены власти. Россия сама так рванёт