Суворовец. Том 2 - Анна Наумова

Ясно. Врубил свой любимый режим «зануда в шестьдесят четвертой».

— И что? — меня упертость противника по игре даже забавляла. — Мало ли что ты мне там «разрешил», Лобанов! Я ж не перехаживал! Мне и надо было, чтобы ты у меня ферзя взял!

Ребятня зашумела, поддерживая меня.

— По честноку все было! — напирал на новенького Илюха. — Продул, так продул! Наперед надо было думать, когда ходил!

— Ага! — вторил ему Колян. — Нечего выделываться! Андрюха у тебя честно партию выиграл! Имей мужество признать.

Поверженный Лобанов нахмурился и встал. Понял, что одному против толпы не попереть.

— Да пошли вы…

— Слышь ты, урод! — взвился Тимошка, который, кажется, больше всех был зол на новенького из-за того, что идея с параграфом на уроке у Льва Ефимовича не выгорела. — Сам пошел! Выделывается он тут! Скажи спасибо, что мы тебе не наваляли за то, что ты нас сдал!

— Чего-о? — подорвался обозленный Лобанов. — Сам уро-од! Ты обурел совсем, Белкин? Сюда иди! Я тебе сейчас кадык вырву!

Он так обозлился, что даже черные, как смоль, волосы, встали дыбом. И, не медля ни секунды, мой противник вскочил со своего места и кинулся на тщедушного Тимошку. Схватил обалдевшего суворовца за грудки и со всего размаху повалил спиной прямо на стол, где стояла доска с фигурами.

— Ай! — заверещал Тимошка, плюхнувшись спиной на доску. Кажись, ему в спину или еще пониже впился проигранный мною в шахматной партии ферзь. — Пусти, придурок! Ошалел? Да ты ненормальный!

Твою ж дивизию! Не хватало новых фингалов в начале второй четверти! Вон у «Бондаря» только-только после встречи с гопниками синяк наконец пожелтел.

Я мигом подскочил к разъяренному Лобанову, обхватил его сзади и не без усилия оторвал от испуганного Тимошки.

— Харэ! — заорал я. — Разошлись! Еще тяжких телесных тут не хватало!

Тимошка резво соскочил со стола и, прихрамывая и держась за мягкое место, поспешил к брату. А я тем временем вис сзади на вырывающемся разгневанном Лобанове.

Миха и Илюха, переглянувшись, быстро поспешили мне на помощь. Другие ребята тоже рванулись с места. Но помощь не потребовалась. Я сам привел в чувство оскорбленного суворовца.

— Хорош, хорош! — одернул я Лобанова, намертво сцепив руки в замок у него на поясе. И для пущей доходчивости тряхнул хорошенько.

Горе-шахматист побарахтался еще немного у меня в руках и затих.

— Все, пусти! Пусти, говорю! — буркнул он.

Я осторожно разомкнул руки, готовый в случае надобности снова нейтрализовать новенького. Но вроде не понадобилось. Лобанов молча отряхнулся, одернул на себе мундир, поправил ремень и подошел к окну и встал там столбом, скрестив руки.

— Значит, так! — веско сказал я, глядя на большие настенные часы в комнате досуга. — Кажись, пора все точки над «и» расставить. Сначала с тобой, Лобанов. Повернись к лесу задом, к ребятам передом.

— Че? — хмуро отозвался шахматный противник. — Че те надо опять, Рогозин?

— Повернись! — обрубил я его недовольный тон. — И сядь! Сядь говорю, поговорить надо! Да хорош губы дуть, Лобанов, ты не девка, убалтывать я тебя не буду!

Крючконосый Лобанов нехотя развернулся, немного пожевал губами, глядя на меня, а потом все же послушно сел, пинком пододвинув стул. Руки он так и продолжал держать скрещенными на груди, демонстрируя закрытую позу.

Тимошка тем временем стоял поодаль, немного морщась и стараясь не отходить от брата Тимура. Видать, хорошо ему ферзем пониже спины прилетело.

— Вот и ладушки! — благодушно кивнул я и продолжил: — Вот и хорошо! Значит, так, Лобанов!

— Кирилл меня зовут! — насупившись, уточнил новенький.

— Значит, так, Кирилл! — жестко продолжил я. — Я тебе не буду гнать бодягу про то, что ты у нас новенький и бла-бла-бла. Ты это и без меня знаешь. В друганы тебе тут никто не набивается. Но сдавать пацанов — последнее дело. Ты ж себе сам яму роешь.

— Разве? — усмехнулся Лобанов. — А ты-то че? Ты ж сам был против этой байды с параграфами! Я слышал!

— Ага! — торжествующе пискнул Тимошка. — Значит, все-таки слышал! А я говорил, парни, что он туфту нам гонит…

И снова спрятался за пацанов.

— Против! — подтвердил я, усаживаясь напротив оппонента и не обращая внимания на вопли близнеца Белкина. — Идея дрянь. Я и тогда это говорил, и сейчас скажу. Но пацанов я бы ни за что не сдал. И если бы меня Лев Ефимыч спросил, я бы сказал: «Шестнадцатый параграф!». И пофиг, кто что подумает.

Новенький снова пожевал губами, а потом вдруг воскликнул:

— А знаешь, Рогозин… Ты, наверное, думаешь, что покрыть кого-то — всегда дело благородное… так? А я вот один случай знаю…

— Уж лучше так, чем подставить «в крысу»! — опять не сдержался травмированный ферзем близнец Белкин. — Знаешь, как такие назы…

— Стоп, Тимоха! — я взмахом руки остановил близнеца. — До тебя очередь дойдет! Ну, Лобанов, рассказывай! Что за случай?

— У меня батя подполковником служит! — хмуро начал Лобанов. — Сейчас его в Подмосковье перевели. А раньше в Ленобласти служил.

— И чего?

— И того… Случай там был… мне один знакомый рассказывал, — неохотно продолжил новенький. — В части, где он служил, был один майор. Так он себе «стукачей» нанимал. Заставлял стучать.

— Интересное кино! — бесцеремонно вмешался в диалог Тимур Белкин. Он тоже точил зуб на новенького. — «Заставлял стучать»… Что-то ты темнишь, Лобанов! Как можно заставить стучать, если человек этого не хочет? Если согласился, значит, человек такой… с гнильцой. Других вариантов тут быть не может.

— Для тебя, дурака, может, и не может! — схамил новенький. — А в жизни всякое бывает. В общем, нашел тот майор какого-то лопуха деревенского. Вызвал его к себе и дал его же собственное письмо в руки. Мол, читай, что ты там бабке своей понаписал…

Ребятня затихла, слушая Лобанова.

А тот тем временем продолжал сквозь зубы, все так же скрестив руки на груди:

— Тот ничего не понял. Берет свое письмо и читает: «Здравствуй, дорогая бабуля! У меня все хорошо. Гоняют нас тут, правда, от зари до зари. Скоро будут учения… Встаем каждый день во столько-то… На днях бегали в полной