Суворовец. Том 2 - Анна Наумова

Я захлопнул дверцу тумбочки и повернулся к Лобанову.

— Да, Лобанов! — коротко ответил я. — Решил погулять. Прогулки на свежем воздухе благотворно влияют на мозг. Тебе бы тоже погулять не мешало.

И снова отвернулся.

Парни, слышавшие наш, разговор, усмехнулись.

— Вот зануда! — шепнул брату Тимошка Белкин, стоящий неподалеку, и дернул подбородком в сторону Белкина.

Однако в открытую конфронтацию с Лобановым близнец вступать побоялся. Видимо, воспоминание о проигранном мною ферзе, который воткнулся ему чуть ниже спины, было еще живо.

— А то! — тоже шепнул Тимур и опасливо покосился на новенького.

— Слышь!

Кто-то резко дернул меня за плечо.

Я повернулся и снова увидел разъяренную красную морду. Вот прицепился! Точно банный лист!

— Тебе чего от нее надо? — рявкнул Лобанов и схватил меня за плечи. Даже слюной обрызгал, паршивец. — Ты че за ней ходишь, а? Чужих девчонок любишь клеить? У тебя своя имеется!

Я схватил его за руки и резко отшвырнул.

— Э! Ты че? — заорал соперник, который повалился на ближайшую койку. — Совсем опупел, Рогозин?

И, резво вскочив на ноги, снова на меня бросился.

Вот же ревнивый упертый идиот!

Я опять отшвырнул Лобанова. Но на этот раз не стал миндальничать и заботиться о мягком приземлении поверженного противника. А посему пятая точка Лобанова шмякнулась прямо на пол.

— М-м-м… — застонал он, растянувшись на полу.

Похоже, без разъяснительной беседы тут никак не обойтись.

— Слушай, чувак! — веско сказал я, подойдя к противнику, лежащему на спине, и глядя прямо в налитые чернотой гневные глаза. — Я тебе десятый раз уже толкую: оказался у забора. Мимо этого забора проходила твоя ненаглядная. Жутко хотела тебя видеть. Но торопилась к репетитору. Вот и попросила меня тебе, любимому, передать вот этот сверток. Усек?

— Да свидание там было у Андрюхи! — пискнул Тимошка. Видимо, шило в одном месте так и не давало ему покоя.

В другой раз я бы сказал близнецу пару ласковых за чрезмерно длинный язык. Но сейчас Тимошкина болтливость сейчас сыграла мне даже на руку.

— Свидание? — живо переспросил Лобанов. — Какое такое свидание?

Он уже пришел в себя и поднялся на ноги. Лицо его чуток разгладилось.

— Свидание! — коротко подтвердил я, не вдаваясь, разумеется, в подробности. И посоветовал: — А ты бы, Лобанов, лучше сгонял в коридор, да позвонил и поблагодарил за презент. Ради тебя, дурака, она по морозу перлась… А ты мозг выносишь своей паранойей! Давай, заканчивай! А то со своей ревностью в «Кащенко» скоро уедешь! И помойку на своей кровати убери!

Новенький снова нахмурился. А потом, что-то буркнув себе под нос про «сам разберусь», молча собрал и выкинул клочки разорванной бумаги. А потом спрятал подаренные перчатки в тумбочку и вышел в коридор.

Парни, покрутив пальцами у виска, вернулись к своим прежним занятиям.

— М-да… — нарушил тишину Илюха «Бондарь». — На конкурсе зануд наш Лобанов точно занял бы второе место.

— А почему не первое? — снова подал голос неугомонный Тимошка.

— Потому что зануда! — пояснил я за приятеля.

Пацаны загоготали.

* * *

В следующее воскресенье меня таки ждал увал. Залетов я не нахватал. Да и двоек не было. А посему настроение у меня было просто замечательным. В отличие от Лобанова.

— Не грусти, Кирюх! — подбодрил его за завтраком один из близнецов — Тимур Белкин. — Ну чего ты вечно дуешься? Будто оса тебя укусила. Наряд по КПП — это ж самая козырная вещь! Ни полы драить, ни кастрюли носить не надо… Сидишь себе, красивый, девочкам глазки строишь, да в журнале отметки делаешь…

— То-то ты так и рвешься всегда туда, Белкин! — усмехнулся я. — Даже как-то два раза подряд сидел…

Лобанов, как обычно, что-то буркнул под нос, взял себе бутер с сыром и отвернулся.

А через час я уже скрылся за дверями училища, чтобы тут же нырнуть в женские объятия.

* * *

Увал мы с моей ненаглядной начали с приобщения к важнейшему из искусств — то бишь кино. Посидели на последнем ряду кинотеатра «Ударник», нежно держась за руки. Совсем по-пионерски. Точнее, по-комсомольски. Но так приятно!

Фильм оказался самый что ни на есть взрослый. «Экипаж».

— Ого! — изумилась Настенька, когда наступил момент всем известной сцены любви героев Филатова и Яковлевой. — И это в в кино показывают?

Даже смутилась чуток и зажмурилась. Правда, потом снова уставилась на экран.

— Как видишь! — пожал я плечами.

Еще бы! Именно ради этой сцены многие и ходили на «Экипаж» в семьдесят девятом. Как-никак, первая «клубничка» советского кино… Нам с Настей даже паспорта пришлось достать, чтобы суровая женщина-контролер в пенсне согласилась нас пропустить.

— Эх, молодежь! — покачала она головой, когда мы с Настей, довольные донельзя, разместились на последнем ряду.

Да уж, не везло в СССР жаждущим «клубнички». Ни тебе Интернета, ни торрентов… Видак в доме — редкость. Даже телек был не у всех. Так что потрудиться приходилось, чтобы добыть желаемое… вроде зачитанного до дыр «интересного» журнала. Ясен пень, что весть о том, что в кино показывают нечто «эдакое,» мигом разнеслась по Союзу, и народ на «Экипаж» валом повалил.

А после просмотра «клубнички» семидесятых мы с Настей двинули на каток, снова в парк Горького. Место это было для нас особенным. Как-никак, мы тут познакомились больше двух месяцев назад. В тот чудесный день, когда я всего на несколько секунд обогнал пыхтящего и спешащего к юной фигуристке «старшака» по фамилии Тополь…

— Хорошо-то как! Погода просто чудесная! Да, Андрей?

Настя, надев свои любимые коньки, или «вторые ноги», как она их называла, мастерски кружилась на катке в парке Горького. На коньках она и впрямь каталась мастерски. Будто эти «ноги» с лезвиями были ее родными.

Уютная свиданка тет-а-тет в квартире на Кутузовском у нас сегодня обломилась. К Насте домой нагрянули с ответным визитом родственники из Рязани. Те самые, которые «украли» у нас с ней целых три дня новогодних каникул. Да и Деньку засадили дома на все выходные — юный фигурист словил «парашу» за диктант. И теперь его на все выходные засадили дома учить великий и могучий.

А посему мы с моей ненаглядной сегодня весь день решили провести на улице. Тем более