Дипломатия броненосцев - Иван Валерьевич Оченков

— Никогда не слышал о таком оригинальном мыслителе и поэте. Вы вновь удивляете меня своими познаниями, Константин.

— Рад, что вам понравилось, Шарль. Уверен, скоро тексты Хайяма зазвучат куда шире по всей Европе.

К слову сказать, это мое предположение оказалось на удивление точным. [3]

— О, благодарю! Если честно, не ожидал, — притворился растроганным Морни. — Вы поставили меня в неловкое положение, ведь мне совершенно нечем отдариться.

— Не торопитесь. До моего дня рождения осталось два дня, и вы вполне успеете что-нибудь подыскать.

— Даже не представляю, что можно преподнести такому великому человеку, как вы. Не спорьте, Константин. Я знаю, о чем говорю. Ваши успехи так поразительны, что сравниться с вами, наверное, может лишь сам Наполеон. Да-да, вы очень напоминаете мне его в молодые годы, когда он шел от успеха к успеху, сокрушая врагов на своем пути. Такой же благородный, целеустремленный и… удачливый!

Надо отдать графу должное, говорил он гладко, безбожно при этом льстя, но, не переходя той грани, после которой комплименты превращаются в патоку.

— Я часто повторяю императору, что с таким союзником, как вы, мон шер, мы сможем провернуть столько дел! К чему нам воевать, что делить? Пришло время навсегда избавиться от враждебности и предубеждений прежних времен и объединить усилия. У наших стран, если отбросить предрассудки времен Флорентийского собора, нет никаких поводов для конфликта.

— Если не считать ключей от храма…

— Неужели, — всплеснул руками Морни, — вы позволите этому недоразумению омрачить дружбу между нашими странами?

— Я рад бы, но 80 тысяч ваших солдат, высадившихся в Крыму, не оставляют мне ни единого шанса.

— Друг мой, умоляю, давайте забудем о прошлом, чтобы вместе двигаться в будущее! В конце концов, у нас ведь немало общих интересов. И позвольте говорить откровенно. Хватает и общих врагов.

— Вы имеет в виду кого-то конкретного?

— Ну, разумеется! Во-первых, — начал загибать пальцы граф, — Австрия! Да-да. Огромное неповоротливое чудище, закабалившее хуже турок все окрестные народы, мешающее вам продвигаться на Балканах, а нам в Италии. Ей Богу, я никак не могу понять, зачем ваш благородный отец протянул руку помощи этой замшелой монархии и спас ее от вполне заслуженного краха!

— Вероятно потому, что не желал получить в качестве соседа молодое и агрессивное государство с непомерными претензиями ко всем вокруг, включая и нас.

— Пусть так, но не было ли лекарство хуже болезни? Уверены ли вы, что Франц Иосиф сможет быть благодарным?

— В политике нет такой категории, как благодарность. Пока мы сильны, австрийцы смогут умерить свои амбиции. Если же нет, то…

— Вы не правы, мой друг. И я берусь вам это доказать…

— С перечислением противников покончено?

— Что⁈ Нет, ни в коем случае. Ведь есть еще одна страна, которую вы по недоразумению считаете союзником, и которая только и ждёт случая, чтобы воткнуть вам нож в спину. Я говорю о Пруссии, с этим пока еще довольно аморфным, но в перспективе весьма опасным для Европы Германским союзом. О, поверьте мне, эта угроза еще удивит всех. Подождите лет десять-двадцать, и если не принять мер…

Последние слова заставили меня насторожиться. Чтобы предположить сейчас тевтонскую угрозу, надо быть либо гением, либо оторванным от реалий прожектером. А граф, хоть и не походил ни на одного из них, сделал чертовски верный прогноз.

— Вы так уверены в опасности Пруссии?

— Конечно! Вспомните, как они уже пытались отнять у Дании Шлезвиг и Гольштейн. Причем, не исполняя волю монарха, как во времена Фридриха Великого, а по прихоти буржуазных политиков, которых поддержала толпа революционеров! Германские княжества бурлят национальным чувством. Они жаждут объединения. Им не терпится ощутить могущество и силу, разом позабыв слабость разобщенности. И когда это стихийное чувство вырвется на волю, противостоять ему в одиночку не сможем ни мы, ни вы! И тогда, помяните мое слово, вся Европа умоется кровью! Бошам потребуется Эльзас, Лотарингия, Богемия, Польша. Ваша Прибалтика, в конце концов! Ведь там тоже много немцев, не так ли? А потом они просто не смогут остановиться и пожелают весь мир!

— Что ж. Положим, в ваших словах есть зерно истины. Что вы предлагаете?

— Видите ли, Константин. Вам, как никому другому, известно, что для поддержания популярности политикам требуются успехи. Экономические, политические, военные… с последними, благодаря вашим стараниям, у Франции пока не сложилось. О, нет, я ни в коем случае не ставлю это в упрек. На войне всегда кто-то побеждает, а кто-то проигрывает, и сегодня на коне вы, а не мы. Но племянник великого Наполеона не может быть неудачником на поле брани…

— Вам нужна маленькая победоносная война? — перебил я графа.

— Не устаю восхищаться вашему умению четко формулировать мысли! — расцвел Морни. — Именно так, маленькая и непременно победоносная война. Клянусь честью, сам Цицерон не сказал бы лучше!

— И кого же вы планируете подвергнуть публичной порке?

— Австрию.

— Хм. Выбор понятен, но я, признаться, думал, что ваш император мыслит куда более масштабно.

— Объяснитесь!

— Охотно. У прекрасной Франции есть куда более традиционный противник, нежели любая другая европейская страна. С которым вы воевали столетиями, и которая отняла у вас добрую половину колоний. На совести которой, добавлю, помимо всего прочего, смерть того самого великого императора, имя которого носит ваш нынешний государь.

— Британия?

— Именно! Вы удивлялись, почему мой отец спас Австрию, а между тем заключили куда более противоестественный союз с нацией торгашей и пиратов!

— Однако… Я вижу, вы заинтересованы столкнуть нас с Лондоном…

— Было бы странно ожидать от меня иного. Шарль, неужели вы могли подумать, что я стану хранителем единства враждебного России союза?

— Справедливо, — вынужден был признать собеседник мою правоту.

— И сейчас, — продолжил я напирать, не давая Морни разразиться очередной длинной репликой и перевести тему, — Великобритания находится в крайне уязвимом положении. Ее флот понес самые значительные потери за всю историю своего существования. Армия просто перестала существовать. В Ирландии бушует восстание против английского владычества. Как там говорили древние? Падающего подтолкни! [4]

— Никогда не слышал, — пробормотал сбитый с толку граф.

— Зато у вас есть и армия, и флот, и даже три новейших броненосных батареи, которым англичанам пока попросту нечего противопоставить. Один удар и вы разом накажете давнего врага, подкрепите репутацию и, раз уж вашего императора так беспокоят вопросы религии, спасете единоверцев!

— Боюсь, репутация коварных изменников не совсем то, на что рассчитывает мой брат. Я, разумеется, понимаю ваше желание столкнуть нас с Лондоном, но сменить сторону прямо во время войны…

— А мне показалось,