Дипломатия броненосцев - Иван Валерьевич Оченков

— Нет, конечно. Никакой конкретики в нашем разговоре с графом не было. Но, все же, было бы лучше, если бы вы поставили меня в известность.

— Ты уж прости, Александр Михайлович, но мы люди не чужие, так уж я скажу по-свойски. Ты бы, прежде чем за моей спиной с чужими дипломатами встречаться, лучше бы со мной переговорил. Глядишь и впросак не попал!

— В таком случае, может, вы теперь потолкуете? — неуклюже попытался примирить нас царь.

— Так я разве против? Пусть господин канцлер изложит свое виденье ситуации, а мы послушаем.

— Россия нуждается в прорыве политической изоляции, а не в новых конфликтах. Неужели нам и без того мало противоречий в Европе, чтобы ввязываться очертя голову в новые⁈

— Сто-стоп-стоп, — помотал я головой. — О какой политической изоляции идет речь? Мы разве сейчас не на величайшей политической конференции со времен Венского конгресса, в которой участвуют все сколько-нибудь значимые европейские державы? Причем прибыли они по нашему приглашению…

— К сожалению, все далеко не так просто, — парировал Горчаков. — Дело в том, что у всех значительных держав есть претензии к России, и если мы в самое ближайшее время не скорректируем нашу позицию, они выступят против нас единым фронтом.

— А нельзя ли подробнее? — обеспокоенно посмотрел на своего канцлера император.

— Видите ли, ваше величество, я, как совершенно справедливо заметил Константин Николаевич, только вчера имел доверительную беседу с господином Буолем и могу сказать, что Австрия весьма встревожена нашими территориальными претензиями к Османской империи.

— А ей, простите, какое дело до границ в Закавказье? — удивился я.

— Вену заботит политическое равновесие, — развел руками Горчаков.

— И что же она хочет, для восстановления этого самого равновесия?

— Придунайские княжества.

— На это мы пойти никак не можем, — решительно заявил государь.

— Поэтому следует умерить наши требования, ограничившись только Карсом.

— Что скажешь? — обернулся ко мне брат.

— Что у Франца Иосифа губа не дура. С турками воевали мы, а Валахия с Молдавией должны достаться ему?

— Ни в коем случае!

— Поэтому его австрийское величество может смело идти на хрен!

— Но так же нельзя! — всполошился Горчаков. — Ведь если Австрия вступит в войну на стороне Англии и Франции…

— Никуда она не вступит. Во-первых, у нее нет на это денег. Во-вторых, даже если союзники согласятся оплатить подобную авантюру, Франц Иосиф все равно не решится.

— Ты думаешь, он блефует? — заинтересованно посмотрел на меня Александр.

— Однозначно!

— А если нет?

— В таком случае, флаг ему в руки.

— Какой еще флаг?

— Венгерский. Если помнишь, это наш отец спас его от Кошута и компании. Но тебе ведь совсем не обязательно во всем следовать его курсу, не так ли?

— Но хорошо ли будет, если Венгрия станет республикой?

— Нет, конечно. Но для нас это будет просто мелкой неприятностью. А вот для Вены станет настоящей катастрофой! К тому же нам совершенно необязательно устраивать это на самом деле. Достаточно будет, если в Вене поймут, что мы можем это организовать и в случае надобности не станем колебаться!

— Даже не знаю… по-моему, это немного чересчур.

— Ну а если австрийская империя непременно хочет отщипнуть кусочек от Османской, почему бы им не занять, ну, скажем, Боснию и Герцоговину? — продолжил я. — Только своими силами.

— А они смогут? — скептически усмехнулся брат.

— Сильно вряд ли. Тем более, что в ближайшее время Австрию и без того ждут большие неприятности.

— Что вы имеете в виду? — насторожился Горчаков.

— Что императору Наполеону все еще нужно укреплять свой престол, а ничего лучше победоносной войны ему в голову не приходит. С нами он немного просчитался, а потому следующей его жертвой так или иначе станет Австрия.

— Из-за Италии?

— Именно.

— Что скажешь? — обернулся к Горчакову Александр.

— Это возможно. Но, к несчастью, Вена не одинока в своих претензиях к нам.

— Кто еще?

— Лондон, разумеется! Запланированный вашим императорским высочеством договор «Циркумбалтийских держав» вызывает настолько сильное раздражение у правительства королевы Виктории, что если он все-таки будет подписан, нормализовать с ней отношения мы уже точно не сможем.

— Слушая тебя, любезнейший Александр Михайлович, можно подумать, что между нами с Великобританией нет никакой войны, а напротив, царит старинная и ничем не омрачаемая дружба.

— Но ведь так будет не всегда.

— Вот именно. Позволь напомнить, это Англия объявила нам войну, бросившись защищать нашего старинного врага — Турцию. И если она теперь хочет восстановить довоенное статус-кво, пусть готовится к уступкам. Что же касается договора, то он обезопасит наши морские рубежи на Балтике, а потому не может быть предметом торга!

— Боюсь, что не могу с этим согласиться, — поджал губы Горчаков. — И вынужден просить отставку…

— Не горячись, Александр Михайлович, — спохватился император. — Думаю, мы сможем найти взаимоприемлемое решение. У тебя ведь все?

— Увы, нет. Как ни прискорбно мне об этом говорить, но предложение Фредерика VII сделать его высочество герцогом Голштинии представляется мне не просто легкомысленным, но даже безрассудным. Поскольку, вне всякого сомнения, приведет к конфликту не только с Пруссией, но и всем Северо-Германским союзом!

— Что скажешь? — испытующе посмотрел на меня брат.

— Как раз в этом вопросе, я, пожалуй, готов уступить. Мне лишняя корона совершенно не нужна. Однако хочу заметить, что это инициатива не только датского короля, но и местных жителей, которые высказали твердое желание вернуться под руку законных герцогов. Коими, как вы все прекрасно знаете, являемся мы — Романовы-Голштейн-Готторпские! Не думаю, что грубый отказ добавит нам симпатий в Германском мире…

— И что же делать? — окончательно растерялся Сашка.

— Не знаю. В принципе можно сойтись на компромиссной фигуре. Например, одном из наших сыновей.

— Я своих не отдам!

— Тогда остается Николка. Он, конечно, еще мал. Так что пока повзрослеет, многое может перемениться.

— Мне эта идея нравится, — облегченно вздохнул император и снова повернулся к канцлеру. — Вернуть родовое владение прадеда — не худшая затея. А с Пруссией мы же как-нибудь договоримся?

— Не знаю! — мрачно отозвался тот.

— А давайте подарим им Гельголанд? — неожиданно предложил я. — Остров вполне себе немецкий, так что патриотам Германии должно понравиться. Заодно вобьём клин между Берлином и Лондоном.

— Блестящая рокировка! — с воодушевлением воскликнул брат, но канцлер в очередной раз не разделил его энтузиазма.

— Во-первых, Великобритания никогда на это не пойдет. Во-вторых, в Пруссии тоже вряд ли сочтут равноценным обмен двух больших провинций на крохотный остров. А в-третьих, как же права герцога Кристиана Глюксбургского? — сверкнул сквозь пенсне глазами канцлер.

Вопрос, к слову, был интересный. Поскольку у Фредерика VII не было своих детей, датский престол должен был перейти к представителю другой ветви