Дипломатия броненосцев - Иван Валерьевич Оченков

Глава 15

Говорят, что война это всего лишь продолжение политики иными средствами. В таком случае, мирные переговоры вполне можно назвать продолжением войны, но уже без выстрелов и кровопролития. Когда, по крайней мере, одна из противоборствующих сторон, осознав невозможность решить дело с помощью пушек, пытается добиться своего словоблудием и крючкотворством дипломатов.

Первый раунд Копенгагенской конференции, вошедший в историю как «Балтийский саммит», закончился подписанием «Циркумбалтийского соглашения». В нем нашей делегации удалось продавить все важные для нас условия, с одной маленькой поправкой. В силу это соглашение должно вступить только после ратификации всеми странами участницами, а вот в том, что это случится, имелись серьезные сомнения.

Ибо начался второй раунд, уже с участием остальных великих держав, у которых был свой взгляд на сложившуюся ситуацию. Как оказалось, исчерпавшие на данный момент военные ресурсы Франция и Великобритания вовсе не утратили боевой запал и были готовы продолжать противостояние с нами на дипломатическом поле. От исхода этого поединка по большому счету и зависели как мир в Европе, так и подписанные несколькими днями ранее соглашения.

Главой английской делегации неожиданно стал канцлер-казначей нового правительства лорда Дерби — Бенджамен Дизраэли. Дед его был еврейским коммерсантом, перебравшимся из Папской области не то из-за религиозных преследований, не то еще по какой-то причине. Отец занимал видное положение в иудейской общине Лондона, но потом рассорился с ее верхушкой и демонстративно перешел в англиканство, заодно крестив всю свою семью.

Впоследствии это позволило Дизраэли быть избранным в парламент [1], где он постепенно начал делать политическую карьеру. Неплохой писатель, весьма посредственный финансист и профессиональный демагог, легко могущий задвигать многочасовые речи перед публикой, — вот далеко не полный перечень талантов этого незаурядного человека.

Приехав последним, он сходу развил кипучую деятельность и успел повстречаться с главами делегаций всех мало-мальски значимых держав и в самой непринужденной форме тонко намекнуть на разные толстые обстоятельства. Вроде постоянной нехватки средств у всех, кто смеет выступать против Великой Британии. Вероятно, поэтому, когда он начал свою первую речь, все присутствующие либо скромно помалкивали, либо наградили оратора аплодисментами.

Сам же спич отличался, на мой непросвещенный взгляд, редкой наглостью. Если коротко, мистер Дизраэли потребовал (!) довоенных границ, подтверждения положений Лондонской конвенции о проливах, свободу Польше и Кавказу, запрета каперства, запрета на присутствие русского флота в Дании и Гольштейне, невмешательства России во внутренние дела Турции, утверждения в нашей стране принципов свободной торговли (сиречь отмены пошлин) и, разумеется, денонсации Циркумбалтийского договора!

Все время пока он распинался, присутствующие политики то и дело поглядывали на меня, не то пытаясь предугадать реакцию, не то желая позлорадствовать. Я же сидел с совершенно индифферентным видом, время от времени переговариваясь с сидевшим рядом со мной нашим посланником в Дании — бароном Эрнестом Романовичем Унгерн-Штенбергом, и лишь когда англичанин закончил, громко заметил по-французски:

— Кажется, не будь я вдовцом, этот человек потребовал бы у меня отдать ему жену!

Граф Морни, для ушей которого и адресовалась эта фраза, не удержался от смеха, который охотно поддержал впервые принимавший участие в таком значительном конгрессе в качестве представителя Северо-Германского союза Отто фон Бисмарк.

— Господа, — начал я, когда пришла моя очередь. — Россия стремится к миру более чем любая другая держава из числа участвующих в этом конгрессе. Мы не желали, чтобы эта война началась, и готовы пойти на любые уступки только для того, чтобы она закончилась. Поэтому наши предложения будут весьма умерены и, я бы даже сказал, скромны. Но мы исходим из того неопровержимого факта, что Русская Императорская Армия и Русский Императорский Флот одержали полную победу над противниками на всех театрах боевых действий, и потому в праве настаивать на выполнении каждого пункта дословно и без изменений. Разве что кто-то предложит лучшие условия… — добавил я с улыбкой, заставившей моего британского визави скорчить нервную гримасу.

После этих слов все присутствующие разом стихли, напряженно ловя каждое мое слово.

— Блистательная Порта, чья безответственная политика привела к этому кризису, уступит нам, как наиболее пострадавшей стороне, Добруджу и крепость Силистрия в вечное владение. Города Карс с цитаделью, Баязет, Ардаган и Эрзурум, все причерноморские земли от Батума до реки Кызылирмак с городами Трапезунд, Фасс, Орду, Кересунд, Самсун, Бафра признаются владением Российской империи. Турецкое население подлежит выселению, за вычетом тех, кто пожелает принять наше подданство.

И да. В порядке дружеского жеста город Синоп возвращается его величеству султану при условии полной демилитаризации порта, срытию укреплений и запрету находиться в его гавани любым военным судам, как турецким, так и третьих стран на срок 25 лет.

Блистательная Порта согласится на автономию христианских провинций и выплатит контрибуцию в полтора миллиарда франков, гарантами выплаты которой выступят ее союзники из числа великих держав.

Часть суммы, а именно 100 млн франков, закрывается передачей полных прав собственности на полосу земли шириной в сорок километров по обе стороны от линии будущего судоходного канала из Средиземного моря в Красное. И соглашается разрешить открытие военно-морской базы в Порт-Тауфик без ограничений по сроку.

Также Российская империя получает право разработки природных ресурсов и залежей полезных ископаемых в Зонгулдакской области на срок 50 лет без пошлин и налогов на весь срок.

Что же касается упомянутого уважаемым британским представителем режима Черноморских проливов, то Лондонская конвенция 1841 года безусловно признается утратившей силу, в силу чего возвращаются положения Ункяр-Эскелесийского договора 1833 года. Иными словами, запрет на прохождение проливов кораблями всех стран кроме Черноморских…

— Это неслыханно! — всплеснул руками глава британской делегации.

— Господа, — холодно взглянув на него, прервался я. — Прошу заметить, что все мы спокойно и хладнокровно выслушали все, что сказал мистер Дизраэли, как это подобает воспитанным людям. Но, к сожалению, не получили подобного отношения к себе. Быть может, нам следует напрямую обратиться к его величеству королеве Виктории, чтобы она прислала кого-то способного держать себя в руках?

— Как вы смеете? — опешил от подобного наезда лорд-казначей.

— Как вы, милостивый государь, смеете прерывать речь брата Российского императора?

— Но я не могу терпеть…

— Считаете себя оскорбленным, пришлите секундантов!

Больше мою речь на этом конгрессе никто не прерывал.

— Далее. Правительство ее величества королевы Виктории должно предоставить свободу храброму ирландскому народу и навсегда отказаться от покровительства работорговле. Да-да, господин Дизраэли, наша сторона обладает неопровержимыми фактами об участии подданных Великобритании в Кавказской работорговле. И как ни прискорбно это признавать, многие из них во