Моя Академия 5 - Евгений Син

Мысли проносятся за мгновения. Но целитель все равно прекрасно замечает паузу.

— Точно готов? — на всякий случай переспрашивает Пилюлькин, замечая моё состояние. Он терпеливо ждет, пока я определюсь. Не подгоняет.

— Точно — киваю.

— Чего тогда стоишь? Пей, — говорит мне.

Одну за другой опрокидываю в себя колбы с эликсирами.

Пилюлькин останавливает меня с интервалами примерно десять секунд — ждет, пока каждый эликсир подействует. К обычным настоям эти эликсиры точно не имеют никакого отношения, поскольку каждый из них взрывается у меня в желудке и мгновенно разносится по всему телу. Отчетливо это чувствую. Примерно так же в своё время я ощущал себя в больничке после уколов медсестры.

Первые четыре колбы не оказывают особо заметного и понятного действия, а вот после пятой происходит очень интересная штука. На секунду цвета передо мной меняются, картинка становятся еще чётче, как в момент включения режима внимательности. Моргаю. Всё почти возвращается к норме.

Шестой эликсир взрывается внутри меня яркой гранатой. Время замедляется. Всё вокруг двигается в полтора раза медленнее. Вливаю магию в усиление — мозг набирает ускорение.

— Не переусердствуй, — говорит Пилюлькин чуть быстрее, чем обычно.

Целитель опрокидывает узнаваемые, но другие эликсиры вместе со мной.

— Заносите первого! — громко обращается к студентам.

Непривычно громкий голос Пилюлькина неприятно ударяет по ушам. Непроизвольно морщусь.

— Да, да, я понял, — замечает мою реакцию целитель. — Постараюсь говорить тише. Побочный эффект.

Движения целителя становятся рваными. Видимо, так кажется из-за ускорения. Думаю, начинают действовать и его эликсиры, только он чуть быстрее меня.

На стол перед нами студенты укладывают первый кокон стазиса.

— Ну, понеслась! — командует Пилюлькин.

Раз. Боец в стазисе приподнимается над полом. Следующая секунда — снимается сам стазис. Вижу, как внутри живого бойца шевелятся нити твари прорыва.

Два. В бойца влетает глиф — скорее всего, обезболивающий. Чтобы боец не чувствовал, что с ним происходит. Боевая броня осыпается на пол, передо мной подсвечиваются три разных зоны.

Внутри тела разными цветами подсвечиваются несколько нитей — видимо, принадлежат разным организмам-паразитам. Во все три точки летит по росчерку. Тело бойца обнимает чёрно-красное пламя, выжигая все сплетения.

Целитель работает сразу с трёх точек внимания. Это потрясающе. Пилюлькин будто занимается этим каждый день, хотя весь алгоритм придуман всего день назад.

— Споры! — быстро проговаривает целитель.

Вижу ещё пару точек. Они неярко зажигаются на броне. Вбиваю туда два росчерка подряд — и это помогает.

Три. Пара целительских глифов — и на организме бойца появляются магические заменители. Несколько крупных ран срастаются.

— Диагностика, — проговаривает целитель.

Наблюдаю с острым вниманием — узнать, что лишнего осталось в теле, всегда полезно. С первого раза сам подобную штуку не повторю, но для начала запоминаю последовательность. Думаю, к пятидесятому бойцу эту хитрую вязь запомню навечно.

Следующую систему глифов уже прекрасно знаю. Её по отмашке Пилюлькина, накладываю студенты. Боец запечатывается в новый кокон стазиса.

— Усложняем алгоритм — нужно будет ещё убирать броню, — громко объявляет целитель в сторону ритуального круга диагностов.

— Я по-ня-ла! — медленно доносятся до меня голос Вероники.

Улыбаюсь.

— Смешно тебе, студент? А теперь представь, как они нас слышат⁈ — замечает Пилюлькин.

От этой мысли улыбаюсь ещё шире.

Старшекурсники убирают броню. Боец тоже исчезает.

— Следующий! — машет рукой целитель.

Нам приносят очередного воина зачистки…

Бойцы сменяются один за другим. Выдерживать такой ритм поначалу сложно, но автоматизм действий и отработанное взаимодействие студентов сказываются. Втягиваюсь.

Да и сложно не втянуться, когда от меня, по сути, требуется не так уж много. При этом без моего присутствия вся эта история абсолютно не имела бы смысла. Спасти ребят от паразитов прорыва было бы невозможно. Да и сейчас многие из бойцов выглядят сильно потрёпанными. Не факт, что в госпитале их быстро поставят на ноги, если вообще поставят. Кое-где Пилюлькин заменяет магическими заменителями чуть ли не половину ливера.

Не даю себе возможности оценивать. Пока просто запоминаю. Переживать буду потом. Сейчас передо мной просто работа, не люди. Манекены. Тем более никто из них не двигается и не кричит от боли.

Так становится чуть проще воспринимать бойцов, проходящих через наши руки. Перестаю бояться им навредить или случайно уничтожить больше, чем нужно. Что, кстати, один раз и происходит. Видимо, на парня слишком поздно наложили стазис. Уровень заражения приближается к тем фатальным тридцати процентам, про которые говорил Пилюлькин во время наших экспериментов.

После удара по нитям, тело бойца полностью вспыхивает. Целитель мгновенно накладывает защиту в виде сферы. Внутри неё огонь словно пожирает сам себя. Какое там отсутствие кислорода? Магическому огню вообще без разницы. Пламя на эти условности не обращает внимания, и боец сгорает до пепла прямо внутри этой сферы.

Если бы он попал к нам в руки первым или вторым, то меня бы эта ситуация сильно задела. Возможно, выбила бы из колеи. Работа могла полностью остановиться. Я бы просто не смог продолжать. Но, учитывая, что мы работаем как на конвейере, сложившаяся ситуация даже не нарушает ритм.

— Следующий! — кричит Пилюлькин, и я снова морщусь от боли в ушах.

Студенты с помощью магии убирают пепел в ту же секунду. Я бы и сам мог это сделать — просто воспользоваться щитом как совком, но такой необходимости нет. Продолжаем.

Раз. Падает стазис. Два. Отстёгивается и падает вниз броня. Три. Диагностика, подсветка. Шевелящиеся червяки нитей уже не вызывают омерзения — просто работа.

Тут же наношу удар. Нити загораются как тонкие фитили и прогорают.

Через час или полтора начинаю распознавать большую часть систем глифов, которыми пользуется целитель. Повторить их пока навряд ли смогу, но запоминаю до самых мельчайших выписанных чёрточек. Предназначение их не понимаю — надеюсь, разберусь позже.

Сейчас есть только чёткое понимание, когда и в каких случаях Пилюлькин использует ту или иную вязь. Понимание, конечно, можно восстановить, поняв, что было с человеком, но, скорее всего, нужно много тренироваться. И диагностика даёт Пилюлькину, очевидно, намного больше информации, чем внешний осмотр. А мне доступен только он.

Бойца запечатывают в кокон. Убирают. Тут же перед нами появляется следующий. Так происходит снова и снова.

Продолжаю создавать нужные Пилюлькину росчерки, добиваю споры в подсвеченных местах. Вижу, как целитель готовит очередного бойца к госпиталю. Студенты накладывают стазис, а во мне что-то отключается.

Практически сразу, как только поставлена последняя точка в нашей работе, в глазах темнеет. Падаю на пол рядом с броней последнего бойца, не в