Наследник 3 - Дмитрий Шимохин

— Ты сказывай, а я подумаю, милость вам или веревку короткую. Лиходейством занимались!

— Не от злобы и не для душегубства. От голода все. Не лишили бы живота, сговорились лишь съестное забрать, — с земли донесся голос разбойник.

— Встань, — распорядился я и внимательно всмотрелся в него, когда тот, пересилив страх, поднялся.

Мужик лет сорока, на лице видна болезненная худоба, да и лицо синевой отдавало.

— Лжешь, откуда голод? Урожай в этом году славный вышел, — фыркнул Прокоп.

— Твоя правда, урожай славный вышел. Токмо думали, в этом году отъедимся-то как следует. Вот только Лупантий, — начал свой рассказ разбойник, сбиваясь, да и говорил он невнятно.

— Какой еще Лупантий? — уточнил я.

— Ну, дык, хозяин земли. Он десятник в Твери-то. Так вот дочку замуж выдать задумал, да чтобы приданое хорошее для нее собрать, стало быть, почитай, весь хлебушек и продал. На посадку токмо и оставил. А нам чего? Помирать, и так кору с лебедой одной едим. Вот и решились, стало быть.

— А чего не убегли, на лихое решились? — мрачно спросил дядя Олег.

— Далеко ли мы убегли бы, на одной коре и лебеде? Детки да жены есть, их-то куды? — со вздохом закончил пленник.

— От голода на разбой? Другого ничего не придумал? — прошипел Прокоп, с презрением глядя на троицу пленников.

— Вот те крест. — И пленник перекрестился.

— Может, правду говорит, — донеслось сзади от одного из моих сторожей.

— А мы это и проверим, — задумчиво произнес я. — Как тебя звать-то?

— Третьяк, княже, — тут же закивал как болванчик Третьяк.

— Веди в свою деревню, там и посмотрим, правду ты сказал али со лгал мне. Ежели правду, будет милость вам княжья.

— Да как же, — тут же донеслось от самого молодого, но Третьяк на него шикнул и оплеуху выдал.

— Покажу, княже, сам все увидишь, нет в моих словах кривды.

— Далеко ли твоя деревня? — уточнил Олег.

— Недалече, вон там за лесом, — махнул влево рукой Третьяк.

— Княже, спаси тебя Бог, я всю жизнь за тебя молиться буду, я, стало быть, поеду? — неуверенно закончил Архипка.

— Поедешь, поедешь с нами, — усмехнулся я. — Помогите товар обратно в телегу собрать.

— А ты, Третьяк, давай показывай дорогу, — распорядился я.

Вот только самого его просто так никто не отпустил, и по приказу дяди Олега на всех троих накинули веревки с петлями, дабы даже и не думали сбежать. Ведь их слова еще не подтвердились, мало ли куда завели бы.

От основной дороги в сторону леса уходила небольшая истоптанная тропка, вот по ней нас и повел Третьяк.

Я же, дабы не скучать в дороге, решил завести разговор с купцом, который уселся в сани и погонял коня.

— Что везешь? — спросил я, оглядывая его товар. Тот торопливо затараторил:

— Довольно простой товар, князь. Хлеб, немного соли да ткани.

— И как хорошо берут? — поинтересовался я.

— Да по-разному, когда хорошо, когда не очень.

Я же покивал и оставил купца без своего внимания, и он с облегчением выдохнул.

Спустя час езды впереди за перелеском показалась деревня, десять домиков с весьма условной оградкой. Которую наверняка ставили еще во времена Иоанна Васильевича, а то и его отца. Домики же вид имели получше, более добротный.

Чуть в стороне разместилось подворье десятника Лупантия, с уже весьма хорошей трехметровой оградой.

Как пояснил разговорчивый Третьяк, Лупантий нынче редко наведывается сюда, все время проводя в Твери.

Я же размышлял о голоде, который толкнул людей на разбой, перед глазами вставали картины: дети с пустыми тарелками, женщины, мотающие последние клочки ткани на зимнюю одежду.

Подъезжая к селению, я уже знал, что делать. Поговорю с тамошним старостой, узнаю, как там живут. Если беда действительно велика, придется подумать, как облегчить их положение. Но одно ясно: грабеж не выход.

На улице в деревне никого не было видно, видать, попрятались, заметив нас.

Остановившись на единственной улочке, я прошелся по домам взглядом и негромко приказал:

— Всех на улицу сгоните!

— Вы слышали князя, а ну исполнять, — гаркнул дядя Олег.

Народ тут же покинул седла и разбежался по домам, а Третьяк, увидав эту картину, упал на колени, опустив лицо в снег, начал подвывать.

Не знаю, что у него там в голове, но наверняка подумал, что привел сюда на погибель.

Спустя минут двадцать всех жителей деревни выгнали из домов, их было чуть больше двух десятков. Мужики и женщины, дети, все были худые и обессиленные, да и кутались кто во что горазд.

— Кто вы? Чего надо? — раздался вопрос среди голосящей толпы.

— А ну молчать, — прикрикнул на них один из моих сторожей.

— Вот, княже, все тут, — оглядывая толпу, заметил дядя Олег.

— Понятно, дома и подворья обыщите да посмотрите, есть ли снедь и не соврал ли этот, — и я указал на Третьяка рукой.

— Княже, тут вокруг деревни бы пробежаться еще по тропинкам, тайник с награбленным или снедью могли и за деревней устроить, — заметил Прокоп.

Я же ничего не ответил, махнул рукой, и народ вновь ломанулся в подворья, обыскивать их.

А жители деревни, окруженные пятью моими сторожами, продолжали завывать, и в нашу, и в сторону Третьяка летели проклятья. Дескать, они привели нас на погибель.

— В дом их какой сгоните, — махнул я рукой. Сжалившись над людьми, на улице было весьма прохладно, и вполне они могли заболеть и слечь.

Пару минут, и их согнали в ближайший дом.

Купец же сидел на своей телеге ни жив не мертв, лишь пучил глаза, глядя на происходящее.

Не прошло и часа, как мои люди начали возвращаться, вперед вышел Прокоп и начал отчитываться.

— Обыскали мы все, Андрей Володимирович, снеди и запасов действительно немного. Почитай, и нет вовсе, рыба есть мороженная, немного хлеба да лебеды, парочку тушек зайцев нашли, вот и все. За деревней парочку тайников отыскали, но они старые и совсем пустые.

— Значит, не соврал Третьяк. И Разбоем не промышляли, иначе было бы там всякое, — заключил я. — Давай этих сюда, — и деревенских вновь выгнали на улицу, они