Резиновая чума (сборник) - Алексей Константинович Смирнов

- Из-под стелек... - пошутил Льдин.

- Еще и в диверсии обвинят, - предположил Роман. - Травили наше население. Я, может быть, и раньше не очень ароматизировал женщин, а теперь и вспомнить боюсь...

- А мы сегодня устроим корпоративчик и поглядим, - лукаво подмигнул полковник. - Ведь здесь корпорация? Значит, будет кооператив... ну, вы меня поняли. Наш кооператив, по-нашенскому! - от избытка чувств он потряс кулаком. - Новое здание... оно и в самом деле... по имени своему... пока не до конца готово... Дом планировали под снос, но мероприятие отменили.

Молчаливый Малахия сидел и прислушивался к тому, что ему сверхъестественно открывала отдельно лежавшая голова.

"Мне всегда хотелось быть сильным. Шпионом, директором, электронным червем и даже электронным глистом".

"Глистой", - поправил его священник.

"Глистом", - упрямо настаивал тот, пеняя на женское начало в собственном имени, которое уже постепенно заменялось и готовилось смениться иным, вечным, полученным от Создателя.

"То не милиция за лиходейство. Это живые сны патолога Льдина против мертвой резины очередного Романова", - так пояснил кто-то третий.

Слушал его и Льдин, но слышал что-то свое.

...На свежем воздухе все задышали спокойнее и ровнее, оставив бригаду заниматься скучной работой. Рука Льдина пощелкала замком портфеля, порылась там, нашла, подключилось горло, послышались шумные глотки. Уже в машине полковника, куда сели избранные - Льдин, полковник, Роман, Дудин и водитель - напарник опера ударил себя по лбу:

- А что же индус?

- А что за индус?

- Да тот, что сверзился из окна несколько месяцев назад, как манекен. Нет ли связи?

- Ну так на то он и был индус, - рассмеялся полковник. - Он сам и выпал. Вон они что вытворяли.

Он приказал шоферу разворачиваться.

- А потому что нечего к нам приезжать, - высказался Роман. - Родина это знаете что? Это не громкое слово, а состояние души. Вот его душа и переселилась.

Они с полковником пожали друг другу руки. А после пожали Дудину и Льдину, который мучительно удерживал за кончик тигрового хвоста увертливый сон.

Роман румянился, как пончик, присыпанный сахарной пудрой.

- Но свою судьбу он так и не угадал, - задумчиво произнес он, размышляя о Пляшкове -истинном пауке, державшем людей на нитях.

- Видать, не дано.

- Он не обманул звезды, а очень, похоже, этого хотел. Стремился и напрашивался.

- Да, но за что отыгрываются сами звезды? На ком - понятно. Любому ежику ясно, кто им куклы да манекены. А вот за что?

Зазвучал Льдин.

- Человек... бормотал он, уже окончательно засыпая. - Человек не способен снести голову одним ударом пожарного топора. Тем более, если топор не наточили ни разу за всю его историю. Но если что невозможно человеку, то Богу возможно все...

Его не перебивали, и он продолжал:

- Шутит ли Господь Бог, веселится ли он? Юмор, как мне и не только мне кажется, рождается из несоответствия формы и содержания. Человек потешается и покатывается со смеху, а Господь, как везде указывают, скорбит. Или тоже веселится? Ведь это Он, в конце концов, понаделал такие формы с такими содержаниями - или, во всяком случае, не мешал другим.

- Вот я забиваю в стенку гвоздь - естественно, криво. Скорблю, конечно, но и веселюсь. Весело его, гнутого, выдергиваю и выбрасываю, беру другой.

- Господь, глядя, как я забиваю гвоздь, тоже веселится и скорбит, тем более что сам из плотников. Выдергивает меня, безрукого, и выкидывает, а сущность мою вкладывает в какой-нибудь более сноровистый организм. Остается выяснить, что думает обо всем этом гвоздь.

Льдин спал.

Ему снова снилось разноцветное Преображение.

декабрь 2008 - июнь 2009

ДУРАТИВНОЕ  ВРЕМЯ

...интенсивный дуратив может иметь значение "слишком/очень долго".

В. А. Плунгян, "Классификация элементарных глагольных значений, используемых в БД "Verbum""

Выйди на улицу, посмотри на лица - вот тебе и тема.

Совпадения с реальными людьми и событиями случайны.

Пролог

Старик сидел на скамеечке. Он выставил клюку и был похож на погибающий марсианский треножник. И даже валенки не казались лишними. При известном воображении можно было решить, что местные мародеры, напротив, разули пришельца, надругались над лишней ногой летательного аппарата. Во многом прочем мертвая клюка не отличалась от живых конечностей, таких же тонких и одеревенелых. Скамеечка устроилась под дубом, к которому дед привалился бочкообразным туловищем. Шеи не было, хотя от нее росли руки; из-под ушанки смотрели маленькие прозрачные глазки.

Балансиров ненатурально откашлялся. Внимательно присмотревшись к ввалившемуся, плотно сомкнутому рту, он сел и ослабил узел галстука. Колючая кожа дрогнула, старик пожевал.

- Уважаемый! - позвал Балансиров и тронул деда за рукав. - Я из столицы приехал, статью писать буду про ваше село. Вопрос позволите?

- Задавайте, - прохрипел тот, ухитряясь сочетать удивление с безучастием. Безучастия было побольше, а удивление вызывалось не городским происхождением Балансирова и не статьей; оно возбуждалось ежесекундно по поводу самых обычных событий. Заговорили с тобой - вот и причина задуматься. Старик, однако, удивлялся не столько явлениям бытия, сколько своей способности на них отзываться.

- Говорят, у вас тут пошаливают, - Балансиров уважительно понизил тон.

- А как же без этого, - рассудил дед.

- Летающие тарелки, - уточнил гость.

- Ну, - старик не спорил.

Балансиров подумал, что и его самого старожил-собеседник, намекни ему кто, равнодушно признал бы посланцем далеких звезд.

- Энэло, - Балансиров сверлил деда любознательным взглядом. Его глаза были похожи на высохшие оливки.

Тот непонятно вздохнул. Поскольку слов не последовало, газетчик продолжил допрос:

- Расскажите мне, пожалуйста, какой он был, этот энэло?

- Не знаю я, какой-такой энэло, летит себе, пропеллером круть-круть-круть...

Балансиров какое-то время наблюдал за стариком, потом решительно ударил себя по коленям. Дедушка дословно повторил описание, которое сам же и дал в телепередаче, увидевшей свет полугодом раньше. И тогда Балансиров, отродясь не работавший ни в какой газете, немедленно взял старика на заметку. А заодно и нанес на секретную карту очередной кружок.

- Пьете, дедушка? - неожиданно спросил он, делаясь все фамильярнее и наглее.

Старик неопределенно мыкнул. И сразу пояснил с осторожной надеждой:

- Что же не выпить, когда для дела.

- Понятно, понятно, - кивнул Балансиров. Вспомнив вдруг, что ему следует изображать из себя журналиста, он вытащил стерильно чистый