Тайны мертвого ректора. Дилогия - Виктор Фламмер (Дашкевич)

Аверин выпил остатки чая.

– Я обещаю подумать, – не давая однозначного ответа, произнес он.

– А давайте так, – улыбнулся его собеседник. – Вы, как и планировали, придете сегодня вечером ко мне в гости. Я вам сыграю на фортепиано, распишем пульку под хороший чай или под коньячок. Диана найдет лучший, сам я не употребляю. Поговорим по душам? Я расскажу вам всё, что вы захотите узнать и что я сам считаю важным. А там и подумаете над моим предложением? А? Как вам?

– Ну хорошо, – согласился Аверин, – давайте так и сделаем. Во сколько вы освободитесь?

– Подходите к семи. Как раз ужин закончится. А теперь прошу простить меня, но я вас оставлю. Вернулась Наталья Андреевна, я должен попросить у нее прощения.

Глава 12

Владимир прилетел в самый разгар прощального обеда. Папку с личным делом Меньшова он оставил в гостинице, заперев в сейфе. И пока хозяин был занят, решил заменить Иннокентия, дежурившего у палаты жертвы, прибывшим из Петербурга Феофаном. Подробные инструкции бунтовщик получил еще в пути. Феофан не дурак и прекрасно понимал, что новое задание – проверка. И что ему не поздоровится, если с головы внука погибшего ректора упадет хоть один волос.

– А если я выполню задание хорошо, я получу награду? – осведомился Феофан по дороге к госпиталю.

– За простую охрану? Нет, – отрезал Владимир и, подумав, добавил: – Но если ты поймаешь преступника живым, то я поговорю с его сиятельством насчет твоего вознаграждения.

Какая в таком случае положена награда, Владимир уточнять не стал. Во-первых, схема премирования дивов не была ни отработана, ни согласована, а во-вторых, Владимир сомневался, что преступник настолько глуп, чтобы напасть на человека, находящегося под защитой дива высокого уровня. Тем не менее исключать даже небольшую вероятность было нельзя.

После замены охраны Владимир собирался провести следственный эксперимент.

На окна госпиталя были наложены защитные заклятия. Во время своего дежурства Владимир проверил их и убедился в надежности.

Поэтому Иннокентий сторожил возле палаты.

– Спит, – доложил он, когда Владимир и Феофан оказались рядом, – полчаса назад медсестра ставила капельницу, всё в соответствии с описанной в медкарте схемой лечения. Вот назначения, – Иннокентий протянул бумажные листы. – Перед этим к нему приходили гости.

– Кто? – спросил Владимир. Запах навестивших жертву людей он уже встречал в номере у хозяина.

– Друзья. Юная госпожа, чародейка. Через час пришел юноша-колдун, однокурсник. Разговоры я запомнил и готов пересказать.

– Хорошо, но не здесь. Феофан, займи пост. Учти, ты не только охраняешь, но и внимательно слушаешь и запоминаешь. Если произойдет хоть что-то, не укладывающееся в назначенное лечение, препятствуй и немедленно оповести меня, – Владимир отдал медкарту, – а нарушителя задержи.

– Я, по-твоему, новичок? – криво усмехнулся Феофан. – А то я не знаю…

Он осекся. Владимир приблизился к нему, посмотрел в упор, но не стал бить, как должен был бы ударить главный див непослушного новичка: до крови, выбивая зубы или выпуская кишки. А отвесил оплеуху. Такими оплеухами когда-то потчевал нерадивых писарей Канцелярии его хозяин, Афанасий Васильевич, да и любому диву они были знакомы не понаслышке и доставались весьма нередко. Для дива такая оплеуха почти нечувствительна. Поэтому полагалась она за небольшие провинности и скорее показывала недовольство хозяина и напоминала о его власти.

Феофан даже рот приоткрыл от изумления: Владимир обошелся с ним не как див – дивы так не бьют, а как колдун: не наказал, а недвусмысленно показал разницу в положении. Мгновение бунтовщик ошарашенно смотрел на главдива, потом принял решение и опустил голову.

– Будет исполнено! – отчеканил он.

Оставив нового охранника возле палаты, Владимир и Иннокентий вышли во двор.

– Ты поступил неожиданно, – заметил Иннокентий.

– Мне есть у кого поучиться мыслить нестандартно.

Иннокентий выглядел бесстрастно. Но Владимир отлично знал, что бывший главный див Петербургского Управления ждет объяснений. Давать какие-то объяснения Владимир обязан не был, но Иннокентий слишком долго руководил дивами в Петербурге и вряд ли равнодушен к тому, что происходит в Управлении, где он выстраивал и поддерживал порядок очень много лет, поэтому Владимир решил, что его бывший командир имеет право знать.

– Я расскажу, – ответил он на невысказанный вопрос. – Но сперва отчет.

Иннокентий передал разговор жертвы с Татьяной Крамцевой и с Олегом Соколовым. Информация войдет в доклад хозяину. Но перед этим нужно еще кое-что проверить.

– Благодарю за помощь, – слегка наклонил голову Владимир и без лишних предисловий сообщил: – Трое суток назад в общежитии случился бунт. Прибывшие в качестве подкрепления москвичи решили, что одного наставника недостаточно.

– Они правы, – спокойно проговорил Иннокентий, – тебе сразу следовало выбрать наставника из их числа. Наставник следил бы за порядком в общежитии и держал в узде своих.

– Нет, – не согласился Владимир. – Они новички. Звание наставника следует заслужить, и в первую очередь дисциплиной. Ни один из них проверки не прошел.

– Твоя позиция тоже имеет право на существование. Но этим ты сам создаешь себе проблемы. И как ты собираешься с ними разбираться?

На мгновение на лице Иннокентия появилось знакомое требовательное выражение, и Владимир вновь почувствовал себя наставником, отчитывающимся перед суровым главдивом. Но ощущение тут же прошло, лицо Иннокентия вновь приняло вежливо-нейтральный вид. Однако Владимир никогда не страдал излишней гордостью, особенно в ущерб делу. Поэтому признался:

– Пока не решил. Бунт удалось остановить, жертв не было. Сейчас я поручил охрану Матвея Светлова главному зачинщику. У Феофана хороший послужной список, он выполнит эту несложную работу без труда. И будет отсутствовать на территории общежития некоторое время. А если ему удастся отличиться, можно будет рассмотреть вопрос о его назначении. А как поступил бы ты?

Иннокентий едва заметно улыбнулся. Он очень любил человеческую мимику и вообще старался подражать людям, даже когда в этом отсутствовала необходимость. Было видно: то, что Владимир обратился к нему за советом, порадовало бывшего петербургского главдива.

– Неплохое решение, – сказал он. – Но временное. Вам нужно найти сильного дива с безупречной репутацией. Я могу посодействовать переводу одного из дивов Омского Управления. Опытного дива из столицы не нужно держать в статусе новичка. И его будут слушаться. Чтобы еще повысить его статус, я выберу одного из тех, кто сражался во время вторжения. Кроме того, у нескольких старших следователей, в том числе и у заместителя главы господина Леднева, – сильные фамильяры, которым довелось послужить еще в Тайной Канцелярии. Следовательно, они тоже не новички. Петербургскому Управлению разрешено привлекать к работе фамильяров. Если взять на службу столичного дива, одного фамильяра, а после выполнения задания еще одним наставником назначить Феофана, то вместе с Казимиром получится как раз четверо.

Иннокентий поддерживал идею с фамильярами, потому что сам, будучи фамильяром, оказался на службе после того, как его хозяин, вышедший в отставку колдун Тайной Канцелярии, был убит. Семьи у хозяина не было, и Иннокентий стал демоном, но вскоре был пойман колдуном Афанасием Репиным, который раскрыл дело об убийстве бывшего коллеги. В результате Иннокентий остался служить в Тайной Канцелярии, но уже как казенный черт.

– Благодарю за предложение, – ответил Владимир. – Насчет фамильяра я как раз рассматриваю кандидатуры.

Уточнять, что поиски подходящего фамильяра могут сильно затянуться, он не стал. Предложенную Кузей кандидатуру Анонимуса отмел сразу. При всех достоинствах дива для казенной работы он совершенно не подходил. Как, впрочем, и большинство фамильяров. Даже прежде работавших в Тайной Канцелярии. Времена, когда знатные колдуны приходили на службу со своими дивами, давно прошли. Такую практику запретили, и фамильяры теперь очень редко оказывались в Управлении.

Помимо того, что у фамильяров не было и не могло быть Высшего государственного приоритета, они всегда считали себя элитой среди дивов, а казенных чертей за равных себе не признавали и подчиняться им, что требовалось в общежитии, совершенно не желали. Даже когда фамильяр терял свою семью и по этой причине оказывался на службе, его долго приходилось учить уму-разуму.

Анонимус был типичнейшим фамильяром. И проблем с ним могло выйти больше, чем с тем же Феофаном.

– Идеальным было бы, – продолжил Иннокентий, – повысить в уровне проверенного и надежного