Арнайр - Atrnerseh

коктейлем запахов: терпкой горечью алхимических настоек, сладковатой пылью сушеных целебных кореньев, металлическим привкусом крови и… всепроникающим запахом боли. Сюда, в это убежище, усиленное рунами тишины и покоя, не долетал рев Арены Чести, не доносились крики азарта или отчаяния. Только сдержанное шарканье сандалий лекарей по отполированному камню пола, прерывистые стоны из-за занавесок, разделявших койки, и монотонное бормотание заклинаний – низкое, убаюкивающее, пытающееся заглушить страдания.

Маркус сидел на жесткой дубовой скамье, вросшей в пол, у койки Берты. Казалось, сама скамья впитывала усталость и тревогу всех, кто на ней сидел. Берта… Ее мощная фигура, обычно излучавшая неукротимую силу, сейчас казалась прикованной и уязвимой. Правая рука, та самая, что держала булаву, превращенную в орудие апокалипсиса, была закована от локтя до кончиков пальцев в сложную конструкцию из полированного дерева и гибких металлических шин. Лубки напоминали кандалы или, что было страшнее, экзоскелет какого-то сломанного механизма. Пальцы, способные сжать рукоять до хруста дерева, теперь были зафиксированы в неестественном полураскрытом положении, обернуты бинтами, пропитанными мазью с запахом ментола и арники. Лицо Берты было землистым, покрытым липкой испариной, которая не высыхала даже в прохладе лазарета. Губы были сжаты в тонкую белую линию, сдерживая стоны. Но глаза… Глаза, запавшие от боли и сильных зелий, все еще горели. Горели лихорадочным, почти безумным огнем триумфа сквозь туман страдания.

«Видела его?.. Элдина?» – выдохнула она, голос хриплый, как скрежет камней под прессом. Она попыталась приподняться на локте левой, здоровой руки, мышцы напряглись, как канаты. «После… как его туша… Боргард… Лежал… как мешок с мокрым песком… Ха!» Хриплый, торжествующий смех оборвался, перейдя в приступ сухого, мучительного кашля, сотрясавшего все ее тело. Она схватилась за перевязанную грудь, лицо исказила гримаса.

Лекарь, осторожно менявший пропитавшуюся кровью повязку на глубоких порезах Тормунда на соседней койке, бросил на нее быстрый, неодобрительный взгляд. Его пальцы, ловкие и уверенные, продолжали работу, но напряжение в его спине выдавало раздражение.

«Лежи, Берта, – пробурчал Тормунд, не поворачивая головы. Его могучий торс был перетянут широкими полосами грубого, но чистейшего льна, крест-накрест. На плече и боку проступали темные, влажные пятна – кровь сочилась сквозь слои бинтов, несмотря на магию и прижигающие припарки. Лицо «титана» осунулось, черты заострились, придавая ему сходство с высеченной из скалы маской скорби. Но глаза… Глаза, серые и пронзительные, как горные кристаллы, сохраняли свою остроту, свой безжалостный фокус. Они смотрели куда-то внутрь себя или сквозь стену, оценивая урон, подсчитывая шансы. – Побереги дыхание. Кость – не шутка. А сухожилия…» Он не договорил, резко сжал челюсть, заставив шрамы на щеке напрячься. Маркус понял без слов. Даже при всем искусстве клановых лекарей, даже при магии, ускоряющей срастание плоти и кости, Берта не скоро вернет своей правой руке ту чудовищную, сокрушающую силу. Рука, возможно, останется. Но прежней – никогда. Цена катастрофического резонанса была предъявлена в полной мере.

«Стоило того!» – выдохнула Берта, откидываясь на жесткую подушку, смочив пересохшие губы языком. Пот стекал по вискам, оставляя темные дорожки на пыльной коже. «Стоило… каждую проклятую косточку… Видеть эту спесь… разбитой в пыль… Эту барскую рожу…» Она перевела тяжелый, воспаленный взгляд на Маркуса. Ее глаза искали подтверждения, одобрения. «Твоя штука… твое поле… Оно… это было как удар самого Громача! Чувствовала… как сила копится… как пружина внутри пружины… туго-туго… и потом – БАМ!» Она снова попыталась инстинктивно сжать правый кулак, доказать свою мощь, но только глухой стон вырвался из горла, а лицо побелело от внезапной, режущей боли. Слезы выступили на глазах, но она тут же яростно их смахнула здоровой рукой. «Драйя… колдунья стервозная… но руны ее… они работают. Работают, черт возьми!»

Маркус молча кивнул. Кивок был тяжелым, как будто голова была отлита из свинца. Он видел этот восторг, эту дикую радость от содеянного разрушения в глазах Берты. Но он также видел искаженное болью лицо, сломанные кости, закованные в беспомощный деревянный ошейник. Видел глубокие, зияющие порезы на торсе Тормунда – шрамы, которые он получил, бросившись в самоубийственную атаку на Элдина, чтобы прикрыть его, Маркуса, в тот миг после рокового удара, когда мир взорвался, и все было хаосом. Видел, как огромное, непобедимое тело Боргарда уносили с Арены – не просто побежденного, а сокрушенного, разбитого изнутри, как глиняный кувшин, брошенный с высоты. Возможно, навсегда. Его дар… его островок стабильности, его спасение… он превратил его в кузницу разрушения невиданной мощи. И заплатили за это кровью и костями другие. Тяжелый камень вины, холодный и шершавый, лег ему на душу, мешая дышать.

«Ты сделал что должен был, – прозвучал хриплый, усталый, но твердый голос Тормунда. Он говорил, глядя в потолок, но слова были адресованы Маркусу. – Война. Этот Турнир – ее маленькое, кривое зеркало. Элдин играл грязно с самого начала. С клятвы. С цепей. С Торвина. Ты ответил. Жестко. По-арнайровски. Теперь он знает цену.» Он помолчал, тяжело переводя дыхание. «Но теперь… ты будешь один. Его слова там, на песке… они не пустой ветер. Он выцелит тебя. Без Берты. Без меня. Без команды. Будь готов. Острее, чем когда-либо.»

Дверь лазарета скрипнула, пропуская полосу резкого света из коридора, и вошла Веландра. Она несла с собой не просто холод – целую арктическую ауру. Но сегодня ее обычно ледяное, бесстрастное лицо светилось. Нет, не теплом. Оно светилось странным, нездоровым румянцем интеллектуального возбуждения, как у алхимика, нашедшего философский камень. Ее шаги были быстрыми, целенаправленными. Она прошла мимо рядов коек, не скользнув взглядом ни на одного из раненых, будто они были неодушевленными предметами, мебелью. Ее взгляд, острый и ненасытный, был прикован к Маркусу. В руках она сжимала кристаллическую табличку, на которой плясали, переплетаясь и взлетая до невиданных высот, сложные, разноцветные графики.

«Феноменально, – начала она без предисловий, голос звучал выше, резче обычного, в нем звенела неподдельная страсть. Она протянула табличку, тыкая тонким пальцем в пики и впадины светящихся линий. – Смотри! Энергетический выброс… он превысил все мои прогнозы. Все модели Драйи! На порядок! Твое поле… оно не просто сжало кинетическую энергию замаха Берты. Оно резонировало с ее руническим усилением! Создало синергию! Пиковые значения здесь, – палец вонзился в особенно высокий пик на графике, – в момент высвобождения! Это… это прорыв! Качественно новый уровень взаимодействия органического резонансного поля и искусственного рунического контура! Данные…» Она вдруг замолчала, вдохнула полной грудью, как будто воздух лазарета был напоен нектаром. «Данные бесценны! Представь применение против Горнов! Один такой удар…»

«Люди пострадали, Веландра, – резко, почти