Двуглавый. Книга вторая - Михаил Иванович Казьмин

анненский темляк на кортике, на груди ордена Святого Георгия четвёртой степени, Святого Владимира четвёртой степени с мечами, Святой Анны третьей степени и Святого Иоанна Иерусалимского третьей степени, на шее орден всё того же Святого Иоанна Иерусалимского, но уже второй степени. Про последний мне подсказал тёзка, я о таком и не слышал. [1] Ниже орденов на груди имелся ещё какой-то знак в виде креста в венке, который не опознал и дворянин Елисеев, посчитавший это не наградой, а полковым знаком, лично ему не известным.

— Прошу вас, ваше превосходительство, повторите, что вы позавчера сообщили мне, — начал Денневитц после представления генералу тёзки. Гартенцверг начал, и уже через минуту мы с тёзкой поняли, что именно имел в виду Карл Фёдорович, обещая дворянину Елисееву, что ему тоже будет интересно…

Со слов генерала, картина получалась следующая. По рекомендации некоего офицера, ранее служившего под началом Гартенцверга, к генералу обратился господин из штатских, назвавшийся Василием Христофоровичем Яковлевым. Разумеется, услышав эту фамилию, мы с тёзкой навострили уши и далее слушали со всем возможным вниманием.

— Неприятный тип, скажу я вам, надворный советник, — охарактеризовал его генерал. — Если бы не рекомендация, я бы его выпроводил и слушать не стал.

Однако же выслушал, видимо, на хорошем счету был у Гартенцверга тот офицер. Выслушал — и задумался. То, что Яковлев знал об истории с подпоручиком Лиходейцевым, само по себе генерала не испугало — история в своё время была на слуху, а что слух дошёл и до Москвы, так в двадцатом же веке живём, что известия, что их разносчики перемещаются легко и свободно. А вот то, что Яковлев уверенно говорил о том, каким именно образом история может выплыть на поверхность и вызвать нежелательные для генерала последствия, преподавателя Павловской военной академии хоть и тоже не напугало, но уже несколько иначе. Одно дело просто не бояться, потому что был приказ о прекращении дознания за невозможностью установить виновного, и совсем другое — не бояться опасности, а продумать, как её избежать. Долго его превосходительству думать не пришлось, тот же Яковлев и предложил действенный способ ликвидации самого источника той опасности.

Именно Яковлев рассказал генералу и о собирателе компромата Бакванском, и о том, где Бакванский живёт и держит своё собрание, и о закладке горючих веществ в библиотеке. Именно Яковлев обещал найти исполнителей, которые при своевременной оплате в заранее оговорённом размере лишних вопросов задавать не станут. Взамен он ничего не просил, и это естественным образом генерала насторожило, тем более, Василий Христофорович старательно уклонялся от попыток Гартенцверга дознаться, в чём тут выгода для него самого. В конце концов Яковлев нехотя признался, что и на него у Бакванского есть сведения, открытие которых было бы до крайности нежелательным, и если собрание этих сведений вдруг сгорит, то и ему жить станет намного легче. Генерал, конечно же, поинтересовался, почему же в таком случае Василий Христофорович обратился к нему, а не к тем исполнителям, коих он генералу сватает. Тут господин Яковлев пожаловался, что он, делец-одиночка, для таких людей добыча, а не партнёр, что они его либо прямо ограбят, либо деньги возьмут, а работу не сделают. Зато, уверял он, в Одессе последний уличный воришка знает, что с военными надо или делать дела по-честному, или не делать вообще. Кстати, большую часть расходов на наём исполнителей Яковлев готов был принять на себя.

Согласился генерал Гартенцверг не сразу. Только-только был подавлен мятеж, жандармы активно шерстили военных на предмет причастности к заговору, и высовываться было бы глупо и неуместно. Но время шло, прошёл процесс над мятежниками и заговорщиками, всё как-то улеглось, и когда Василий Христофорович, тоже на время оставивший генерала в покое, напомнил о своём предложении, его превосходительство решился. Устроив отпуск своему доверенному лицу, штабс-капитану Тригорскому, Гартенцверг отправил его в Одессу, откуда тот вернулся уже вместе с будущими исполнителями плана. Яковлев не обманул и оплатил две трети расходов, но от личного участия в деле уклонился под предлогом того, что его полиция заподозрить как выгодоприобретателя от нападения на шантажиста может, а вот генерала уж точно нет.

Мы с тёзкой слушали рассказ генерала в четыре уха — два реальных и два виртуальных — и тёзка не нашёл в словах его превосходительства лжи или недоговорок, а я не обнаружил в них нестыковок и неувязок.

Переглянувшись с тёзкой и не получив от него сигнала о неискренности генерала, Денневитц принялся задавать ему вопросы, по большей части направленные на прояснение личности господина Яковлева, и тут нам с дворянином Елисеевым открылось много нового и интересного — господин Яковлев в описании Бакванского и господин Яковлев, как описывал его генерал Гартенцверг, по всей вероятности, представляли собой два лица одного и того же персонажа, вот только лица эти имели между собой не только явное сходство, но и бросающиеся в глаза отличия.

Яковлев Бакванского одевался вычурно и броско — одежда Яковлева генерала Гартенцверга являла собой безупречный вкус.

Яковлев Бакванского держался с напускной важностью — Яковлев генерала Гартенцверга проявлял к его превосходительству должное почтение без малейшего намёка на подобострастие, признавая превосходство собеседника исключительно по заслугам, а не по положению, то есть показывал в поведении должное воспитание и хорошие манеры.

Но в обеих своих ипостасях говорил господин Яковлев как-то слишком уж правильно, его язык что Бакванский, что генерал Гартенцверг воспринимали чрезмерно рафинированным и книжным.

А вот с описанием внешности таинственного господина генерал преуспел куда больше, нежели отставной чиновник — потому, видимо, что не отвлекался на разглядывание крикливо-безвкусного одеяния. По словам его превосходительства, было Яковлеву лет тридцать пять или сорок, лицо он имел круглое с узким подбородком и высоким лбом с изрядной залысиной, нос с лёгкой горбинкой, глаза карие, волосы тёмные, усы и бороду брил, носил очки с круглыми стёклами в серебряной оправе. Бакванский цвет глаз своего покупателя не помнил, узкого подбородка тоже, зато с уверенностью утверждал, что очков тот не носил.

Хуже получилось с уточнением деталей появления Яковлева у генерала. Не хотел его превосходительство называть имя офицера, по рекомендации которого Яковлев к нему явился, вот никак не хотел.

— Прошу меня понять, надворный советник, — вещал генерал, — я и так уже создал неприятности штабс-капитану Тригорскому, втянув его в это дело. Прошу, кстати, отметить, что действовал штабс-капитан исключительно по моему приказу, и ответственность за его действия я принимаю на себя. Если потребуется, я готов приказать штабс-капитану отвечать на все ваши вопросы. Но