Двуглавый. Книга вторая - Михаил Иванович Казьмин

о вскрытии тела, где указано, что смерть наступила из-за последствий тяжёлых ранений, но очень уж не вовремя для нас эта смерть! Запрос на эксгумацию я подал, но мне уже сказали, что разрешения, скорее всего, не последует — подозрения мои, видите ли, выглядят неубедительно…

Да, повод для расстройства очень даже законный. И да, умер отставной капитан очень вовремя для Яковлева и не вовремя для нас. И, чёрт возьми, третий раз да — при наличии медицинского заключения получить разрешение на эксгумацию на основании одних лишь подозрений и правда нереально.

— Впрочем, это ещё не всё, — недовольно проворчал Денневитц. — Вот, полюбопытствуйте, что полиция о Яковлеве пишет.

Тёзка полюбопытствовал, а вместе с ним, понятно, и я. Вновь пришлось признать, что в теперешнем своём состоянии Карл Фёдорович находится не просто так.

Итак, Василий Христофорович Яковлев, как следовало из полицейской справки, родился в Одессе в девяносто, тысяча восемьсот, разумеется, втором году, стало быть сейчас ему сорок один год. Отец его, Христофор Ионидис, подозревался полицией в причастности к контрабанде, но до поимки с поличным дело не дошло — из очередного рейса он не вернулся. Мать, Галина Яковлева, дала сыну свою фамилию и пыталась его растить и воспитывать, причём с воспитанием у неё не очень-то и получалось. Уже в юные годы Вася Яковлев попадался на мелких кражах, с возрастом принялся скупать краденое у малолетних воришек и затем перепродавать кому получится, уже в четырнадцать лет принялся за мошенничество и весьма в этом неблаговидном деле преуспел, потому что ни разу не попадался. Полиции не попадался, а вот в преступном мире у юного мошенника гладко было далеко не всё — конкурентная борьба с такими же молодыми «ворами на доверии» пару раз приводила Яковлева в местную больницу, но он всегда говорил полицейским, что напали на него какие-то неизвестные.

Получив в конце концов нож в живот и едва после этого выжив, Яковлев почти год в поле зрения полиции не попадал, зато потом… Потом он как-то быстро пошёл в гору, и даже купил матери небольшой домик на окраине, сам же перебрался в более престижные места города, сначала снимая меблированные комнаты, а там уже и нормальные благоустроенные квартиры. Источники доходов Яковлева тогда отследить не удалось, но имелись подозрения, что он связался с «валетами», известной в одесском преступном мире, как здесь говорят, шайкой, оргпреступной группировкой, в привычных мне терминах. Занимались «валеты» много чем, не брезговали никаким способом незаконного обогащения, разве что никогда и никак не трогали церкви и синагоги, священников с раввинами, соответственно, тоже.

В общем, всё у «Джексона», как называли Яковлева в преступном мире, шло хорошо, но… Но в двадцать первом году он вдруг пропал. Вот просто взял — и пропал. Мать, пока была жива, на признание безвестно пропавшего сына умершим не подавала, полиция искала его больше для проформы, без особого усердия, зато «валеты» вели розыск исчезнувшего соучастника очень серьёзно, даже поцапались с «рыбаками», конкурирующей группировкой, подозревая, что именно они по-тихому прибили удачливого соперника. Потом, правда, «рыбаки» как-то смогли уверить «валетов», что они тут ни при чём, но Яковлев всё равно пропал, что называется, с концами. И вот, значит, через одиннадцать лет объявился…

— И как вам, Виктор Михайлович? — спросил Денневитц, едва тёзка положил прочитанную бумагу.

Попросить у дворянина Елисеева передать мне управление нашим телом и это самое управление получить много времени не заняло.

— Как мне представляется, Карл Фёдорович, — принялся я излагать, — в Москве объявился не сам Яковлев, а, скорее всего, кто-то другой под его именем. А он, кстати, пользовался в Москве какими-то документами?

С этим делом, личными документами, то есть, в здешней России дело обстоит довольно своеобразно. Всеобщую паспортизацию начали три года назад, официально завершить должны через через семь лет, но тёзке попадались сведения, что по факту паспорта получили пока лишь около двух третей населения Империи. Обязательное представление паспорта при найме жилья введено пока что в Москве, Петербурге и нескольких губерниях, но привычки его исполнять у людей нет, как нет и у властей привычки за такое наказывать.

— Не пользовался, — ответил Денневитц. — Два человека с теми же именем, отчеством и фамилией в Москве нашлись, но одному из них шестьдесят семь лет, другому всего пятнадцать. В Россию по документам на имя Василия Христофоровича Яковлева тоже никто не въезжал.

— Тогда и не знаю даже… — я и правда не представлял, что и как тут можно предположить, тёзка тоже.

— Вот и я не знаю, — недовольно проворчал Денневитц. — Хорошо хоть, того одесского Яковлева дактилоскопировали в своё время, будут у нас пальчики этого Яковлева, будет с чем их сравнить. Но что наш Яковлев сосватал генералу Гартенцвергу налётчиков именно из Одессы, всё же на определённые мысли наводит. Кстати, покойный отставной капитан Фисенко тоже родом из Одессы.

А вот это уже зацепка! Всё-таки жизненный путь офицера более прямой и, главное, куда более тщательно документированный, чем у потомственного жулика, глядишь, что-то и найдётся…

— По уму если делать, надо в Одессу человека посылать, — Денневитц продолжал ворчать. — И не абы кого, а чтобы понимал, кого и что искать. Когда Дмитрий Антонович вернётся?

Ну да, тут Карл Фёдорович прав, если кого в Одессу отправлять, так только Воронкова.

— Доктор Гольц, что отвечает за лечение Дмитрия Антоновича в госпитале, заверил нас с Эммой Витольдовной, что не позднее послезавтрашнего выпишет пациента, — вернул я управление телом его законному хозяину. — Если, конечно, не возникнут какие-то непредвиденные обстоятельства. Но по нашей с госпожой Кошельной части они не возникнут, это совершенно точно.

— Отлично! — оживился надворный советник. — Вот с этого известия и надо было начинать! Хоть одна хорошая новость за день!

Глава 19

На грани

Если вдруг кому-то покажется, что неудачи со смертью капитана Фисенко и прояснением личности того, кто прятался под личиной исчезнувшего одесского жулика Яковлева, выбили надворного советника Денневитца из колеи и ввергли его в расстройство, спешу от такой ошибки предостеречь. Да, неприятно, но расстройство — это не про Карла Фёдоровича. Разбираясь в жизненном пути того, одесского, Яковлева и Яковлева, так сказать, нашего, Денневитц кое-какие подробности всё же прояснил.

Оказалось, ещё до того, как начать покупать у Бакванского сведения, компрометирующие некоторых непростых людей, Яковлев завёл знакомство с Курёшиным, секретарём коллекционера компромата, и тот