Шутки богов. Поспешное решение - Хайдарали Мирзоевич Усманов

Он потянул из неё нить, как его учили. Она заструилась – мягкая, живая. Он вплёл её в ближайший поток энергии – ветвистый, связанный с крохотной листвой у края воды. И сначала всё шло нормально. Тогда он сделал вторую нить – от второго потока, связанного, судя по ощущениям, с ветром. И попробовал соединить их.

В один миг пространство вздрогнуло. Нити повели себя странно. И вместо того чтобы переплестись, они ударились друг о друга, как две струны, натянутые в разные стороны. Воздух перед ним дрогнул – словно зеркало, в которое швырнули камень. Вокруг возникло глухое гудение, и нити начали искрить.

– Чёрт! – Выдохнул Андрей, пытаясь отпустить их. Но энергия его уже не слушалась. Она уже замкнулась – без устойчивости, и без согласия. Как две волны, идущие навстречу друг другу, взрываясь в точке столкновения. Раздался треск. И вдруг всё вокруг… погасло. Свет не исчез, но исказился. Мир будто вывернулся изнутри. Озеро стало бледным, деревья – тонкими, тянущимися в небо, словно призрачные нити. Цвета потеряли насыщенность. И главное – всё, что было живым, резко смолкло. Птицы… Листья… Ветер… Даже его собственное дыхание звучало глухо, будто он был под водой.

Тяжело выдохнув, Андрей встал – и, покачнулся, как пьяный. Пространство запоздало, как будто всё, что он делал, происходило с долей отставания. Он поднял руку – и только через миг увидел, как она следует за намерением.

“Что это…”

Это была магическая перегрузка восприятия. Мир оттолкнул его – не разозлившись, но как организм, отторгающий чужеродное. Как нервная система, посылающая боль, если кожа обжигается. Он упал на колени, зажал голову. Сердце било как барабан. Пространство дрожало. Энергии, что он раньше чувствовал, как шёпот, теперь рычали, как звери. И всё это было последствиями его ошибки. Через несколько мгновений – или, может, часов – он почувствовал чьё-то прикосновение к плечу. Мягкое, но твёрдое. Старик.

– Ты хотел переплести то, что ещё не научился слушать. – Произнёс он, видимо поясняя парню суть его ошибки. Андрей с трудом поднял взгляд. Мир всё ещё был в рваных красках, как старый пергамент.

– Почему… я… не чувствую… как раньше…

– Потому что ты сорвал нить. – Произнёс старик. – Не только снаружи, но и внутри себя. Потоки не любят насилия. Им не важны твои амбиции. Им важно, как ты живёшь и как ты дышишь.

Он вложил в руку Андрея маленькую чашку. От неё шёл пар с лёгким ароматом травы, камфоры и мяты.

– Пей. Сегодня ты будешь заново учиться видеть.

Андрей сделал глоток. Вкус был горький, но в нём чувствовалась… ясность. Словно пепел, в который упала искра.

“Я снова всё сломал… Но теперь хотя бы понимаю, почему это произошло.”

Он закрыл глаза. Плетение мира не для торопливых. Не для смелых. А для терпеливых. Для тех, кто не хочет взять – а хочет быть частью.

Прошло три дня. Три долгих, тихих утра, в которых не было ни плетений, ни практик. Только дыхание, трава под ладонями, лёгкий туман над водой и тепло огня по вечерам. Старик не говорил ни слова, и даже чай теперь подавал молча – без объяснений, без намёков. Андрей чувствовал. Его наказывают не словами, а тишиной. Но в этой тишине было не отторжения. Было ожидание.

Всё это время он старался вникнуть в то, что именно в прошлый раз пошло не так. Он вспоминал, снова и снова, как потоки сорвались из рук… Как не подчинились его воле… И как внутри его тела всё дрогнуло, как будто нарушилось что-то очень личное, глубинное… Будто бы его сердце сбилось с ритма мира.

Но на третью ночь всё изменилось. Он проснулся до рассвета, от странного ощущения – будто что-то его звало. Но не звуком. Не голосом. А… Тишиной. Той самой тишиной, которая вибрировала. Как будто между ударами сердца был ещё один ритм. Далёкий. Мягкий. Похожий на дыхание гор. Он вышел из хижины и, не думая, пошёл к скале, где раньше практиковал. Сел в позу лотоса и закрыл глаза.

И не стал тянуть нить из своей точки ци. Не стал формировать плетение. Он просто дышал. Вдох – и вместе с ним шорох листьев у дальнего берега. Выдох – и вместе с ним всплеск рыбы в озере. Пауза – и в ней… Тишина, наполненная жизнью.

Таким образом он сидел долго. Пока ветер не начал слегка прикасаться к его коже. Пока не почувствовал, как где-то в левом плече – затеплился тёплый отклик. Это была не энергия. Это было признание. Мир признавал, что он слушает. Андрей открыл глаза. Всё выглядело, как всегда. Но… внутри было иначе.

Он поднял ладонь – и в воздухе, между пальцами, почувствовал толчок, слабый, но определённый. Как будто в ответ на его намерение вокруг родилась едва заметная вибрация, тончайшая нить – не им управляемая, а с ним согласная.

Он не стал углублять, не стал наслаивать. Только провёл её вдоль воздуха, позволив ветру обвить ладонь. И в этот миг он понял – теперь нить не просто была вызвана. Она слышала. Как и он – впервые по-настоящему услышал её.

Старик, стоявший у входа в пагоду, смотрел на него с тем же спокойствием. Но теперь в его взгляде читалось то, что раньше было скрыто.

– Тебе потребовалось нарушить ритм, чтобы научиться чувствовать его, – проговорил он. – Теперь ты можешь не только строить плетения, но и танцевать вместе с миром.

Андрей не ответил. Он всё ещё чувствовал это… Слияние. Хрупкое, как роса на паутине. Сейчас он понимал, что только отказавшись от власти, он получил её. Только расслабив волю, он стал проводником силы. Не хозяином. А частью.

“Это уже не просто магия… Это язык самого мира…”

– Сегодня ты не будешь строить свои плетения. – Сказал старик, когда они встретились на утренней скале, где ветер рвал облака, оставляя в небе полосы цвета серой яшмы. В этот момент Андрей стоял босиком, с полурасстёгнутым верхом рубахи, которую ему выдал этот старик ещё в первые дни. На его груди мерцала та самая точка сосредоточия энергии – пульсирующее зерно силы, ставшее частью его существа.

– Сегодня ты будешь слушать. – Продолжил говорить старик. – Ты должен научиться чувствовать чужое движение, прежде чем попытаешься остановить его.

Старик шагнул в сторону и вытянул ладонь, медленно проводя ею по воздуху. Андрей сначала не уловил ничего. Но потом… Понял кое-что… Ветер изменился. Не порыв… Нет… Не звук… А… Намерение… Будто пространство между ними стало чуть плотнее,