Врач из будущего - Андрей Корнеев

Аничков поднял бровь. Студенты редко рассуждали на таком уровне.

— Воспалительная реакция? — переспросил он. — Интересная параллель. Жданов, вы его этому учите?

— Нет, Николай Николаевич, — улыбнулся Жданов. — Он сам доходит. У него… своеобразный взгляд на вещи.

— Вижу, — Аничков снова оценивающе посмотрел на Ивана. — Заходите как-нибудь в наш институт. Покажете свои методы стерилизации. У нас там вечные проблемы с культурами.

Следующим был грузный, но исполненный достоинства человек с седой бородкой — Сергей Петрович Федоров, патриарх русской хирургии.

— Сергей Петрович, — обратился к нему Жданов, — а вот молодой человек, который ваши послеоперационные нагноения, надеюсь, в прошлое отправит.

Федоров хмыкнул.

— Молодой человек, меня уже много чего в прошлое пыталось отправить. И скальпель с деревянной ручкой, и карболку. А больные все равно гноятся. Что вы мне нового предложите?

— Не новое, Сергей Петрович, — скромно сказал Иван. — Системное. От строгой асептики до… перспективных исследований в области антимикробных агентов. Есть, например, интересные работы англичанина Флеминга о плесени рода Penicillium.

— Плесень? — Федоров скептически фыркнул. — Это чтобы больных плесневеть пускать?

— Нет, — улыбнулся Иван. — Чтобы их ею лечить. Выделять из нее вещество, убивающее бактерии. Пока, конечно, на уровне лабораторных опытов.

Разговор был прерван появлением нового лица. К их группе подошла невысокая, энергичная женщина в очках, с умным и резким лицом. Иван узнал ее сразу по фотографиям в учебниках будущего. Зинаида Виссарионовна Ермольева, создательница первого советского пенициллина. Пока — ведущий микробиолог, сражающаяся с холерой и другими инфекциями.

— Дмитрий Аркадьевич, — кивнула она Жданову, — перехватываю вас на секунду. Слышала, у вас появился молодой светила, который не только анатомию лимфы потрясает, но и в микробиологии понимает. Это он? — она указала взглядом на Ивана.

— Зинаида Виссарионовна, — представил Жданов, — Лев Борисов. Лев, это профессор Ермольева, наш грозный борец с заразой.

— Профессор, — поклонился Иван.

— Борисов, — Ермольева изучающе его оглядела. — Мне рассказывали про ваш инцидент с отравлением на Выборгской. Действовали грамотно. А сейчас Федоров вам про плесень какую-то говорит… Совпадение? Я как раз над чем-то похожим работаю. Правда, с другими штаммами. Надо будет как-нибудь поговорить подробнее. Как вы на лизоцим смотрите?

Сердце Ивана екнуло. Он стоял перед человеком, который в исторической реальности сделает то, к чему он сам стремится сейчас.

— Лизоцим — прекрасный естественный барьер, профессор, — четко ответил он. — Но против большинства грозных инфекций его силы, увы, недостаточны. Нужно что-то более мощное. Целенаправленное.

Ермольева внимательно на него посмотрела, затем кивнула.

— Умно. Очень умно. Жданов, вы его зря в одном анатомическом направлении держите. Позвольте, я его как-нибудь переманю. — Она снова кивнула и отошла, оставив Ивана в легком шоке.

— Ну, поздравляю, — тихо сказал Жданов. — Тебя заметила Ермольева. Это дорогого стоит. И опасайся — она своих сотрудников на работе заезжает до потери пульса.

Выйдя с семинара, Иван чувствовал себя так, будто прошел через ускоритель частиц. Его идеи, его знания начинали резонировать с реальными титанами этой эпохи. Он был уже не одиноким гением-недоучкой, он становился частью научного сообщества. И это сообщество начинало его принимать.

Эта растущая репутация позволила ему совершить давно задуманное. Используя свой авторитет «спасшего Выборгскую сторону» и заручившись мощной поддержкой Жданова, он пробил-таки официальное разрешение на продолжение работ по пенициллину. Формулировка была выверенной и безопасной: «Экспериментальное изучение антибактериальной активности микромицетов и разработка методов получения биологически активных фракций».

Им выделили небольшую, но уже не подвальную, а настоящую комнату в том же здании, где располагалась лаборатория Жданова. И небольшой, но официальный лимит на реактивы и оборудование.

Первым делом они с Мишей и Катей провели там генеральную уборку, выметая многолетнюю пыль и паутину.

— Наконец-то! — радостно воскликнул Миша, устанавливая на мощную дубовую тумбу хлипкий самодельный автоклав, сконструированный по его чертежам. — Теперь можно работать, не оглядываясь на каждого завхоза!

Катя, протирая окно, улыбалась:

— Теперь наши результаты будут фиксироваться в официальных протоколах. Это уже не подпольная деятельность, Лев. Это наука.

Иван чувствовал то же самое. Теперь его миссия обретала легитимность. Он собрал команду.

— Итак, новый этап. Цель — не просто получить пенициллин, а получить его стабильно, в воспроизводимых условиях, и доказать его эффективность в серии экспериментов. Катя, тебе — ведение журнала, учет всех параметров культивирования, статистика. Сашка, — он повернулся к другу, который помогал таскать мебель, — тебе — организация. Нам нужно будет много лабораторной посуды, те самые чаны Петри. Добудь, где сможешь. И уговори девушек из общежития собирать для нас плесневые корки и фрукты. Легально, по комсомольской линии, как сбор полезных дикоросов для науки.

— Понял, командир! — Сашка, всегда горевший энтузиазмом, радостно салютовал.

Главная же роль, конечно, была у Миши. Химик с горящими глазами уже листал свои блокноты, испещренные формулами.

— Старая методика — это варварство, Лев! — заявил он. — Мы теряем до девяноста процентов активного вещества на этапе экстракции. Нужен новый подход.

Иван подошел к нему. Историю химии он знал куда лучше, чем мог показать.

— Согласен. Эфирная экстракция — это примитивно. — Он сделал паузу, как бы размышляя. — А что, если попробовать другие органические растворители? Например… амилацетат? Или поэкспериментировать с методикой осаждения. Говорят, за рубежом используют… — он снова сделал театральную паузу, — … хроматографию. Принцип, вроде бы, простой: разное вещество с разной скоростью движется по сорбенту.

Миша уставился на него, как на говорящую лошадь.

— Хроматогра… что? Откуда ты… Где ты про это вычитал? Я ничего подобного в наших журналах не видел!

— Попалась на глаза старая немецкая работа, — отмахнулся Иван. — Не уверен, что применимо, но… идея, в общем.

— Идея гениальная! — воскликнул Миша, его мозг уже работал с бешеной скоростью. — Движение по сорбенту… разделение смесей… Это же прорыв! Мы сможем очищать не только пенициллин, но и массу других веществ! Лев, да ты гений! Нужно пробовать! Сейчас, только найти подходящий сорбент… Оксид алюминия? Уголь активированный?

Иван отошел, оставив Мишу наедине с его химическим откровением. Он только что, под видом «случайной идеи», подкинул ему методику, которая станет общепринятой лишь через десятилетия. Теперь дело было за талантом Миши, а с этим проблем не было.

Параллельно с этой кипучей научной деятельностью