Варяг II - Иван Ладыгин

Рука сама потянулась к рукояти меча. Лезвие скользнуло из ножен с тихим, обнадеживающим шепотом. Я положил его рядом на плащ, лезвием к себе. Холод стали был единственным утешением в этой душной и тревожной ночи.

Спустя какое-то время мою тишину оцарапали подозрительные звуки…

Что это? Кабан? Лисица?

Прислушавшись, я понял, что это был непростой шорох. Словно сухая ветка, с треском продавленная не там, где надо. Не ветер, не зверь. Это был шаг. Приглушенный, но чужой.

Я не успел даже напрячься, как чья-то ладонь, грубая и мозолистая, накрыла мой рот. В темноте, в сантиметре от моего лица, застыли широко раскрытые глаза Эйвинда. В них отчетливо читалась звериная хватка охотника, почуявшего добычу.

Он медленно убрал руку и поднес палец к губам. Потом столь же медленно, плавно, как движется змея, указал в сторону черной стены леса. Его шепот был похож на шипение той самой змеи:

— Там… Трое. Может, больше. Движутся в нашу сторону. Как волки… Возможно, охотятся на нас.

Мое сердце громко стукнуло и замерло на мгновение. Чутье кричало: «Вот она, Буря!».

И в тот же миг, словно в ответ на мою мысль, с другого края лагеря, со стороны берега, взмыл в небо тонкий огненный след. Он описал короткую, безжалостную дугу, как падающая звезда, и вонзился в сложенный парус нашего драккара.

Сухая, промасленная парусина вспыхнула с яростным треском, будто боги рванули небеса в клочья. Огненный цветок распустился мгновенно, осветив бухту адским, пляшущим заревом. Пламя жадно лизнуло мачту, поползло по канатам.

— Корабль! Горим! — чей-то панический вопль речным валуном прокатился в ночной мгле.

Лагерь взорвался хаосом. Как муравейник, в который беззубый мальчишка ткнул палкой. Люди выскакивали из-под шкур, хватая первое попавшееся оружие. Большая часть дружины Лейфа, как и рассчитывали нападавшие, бросилась к воде — спасать свой драккар. Крики, беготня, попытка сбить пламя ведрами с водой — все это казалось идеальной неразберихой и дымовой завесой для убийства.

Мрачные тени выросли в зареве огня и принялись отбивать чечетку в безумной пляске. Из тьмы леса к нашему лагерю рванули незнакомцы. Быстрые, беззвучные, смертоносные. Пятеро. По крайней мере, я насчитал пятерых.

Их предводитель шагал впереди с тихой грацией барса. Он шел прямо на меня. В свете пляшущих языков пламени я видел глаза этих убийц — пустые, блестящие, как у акул.

Мир сузился до круга света от горящего корабля, звона стали, хриплого дыхания и моих собственных ударов сердца.

— Ко мне, Рюрик! Забудь о корабле! — рявкнул Эйвинд, отскакивая в сторону и увлекая за собой двух наемников. Его топор описывал в воздухе смертельные восьмерки, парируя два клинка сразу. Сталь вгрызалась в сталь. Сыпались искры. — Сперва прикончим этих ублюдков, а потом разберемся с огнем!

Ко мне бросился первый — низкорослый, вертлявый, с двумя короткими, как жало, ножами. Его атаки были стремительны, как укусы гадюки.

— Тебе конец, Рюрик! — просипел он, пытаясь найти брешь в моей обороне.

Мой скрамасакс встретил его выпад и со скрежетом отвел короткое лезвие в сторону. Я не был силен в грубой силе. Но я был быстр! Я знал, где гнутся кости и рвутся связки. Мое колено встретило его пах, когда он, промахнувшись, потерял равновесие. Мой противник застонал, согнулся, и моя сталь коротким тычком вошла ему в спину, в поисках сердца. Наемник забулькал — кровь хлынула изо рта. Затем он рухнул, как подкошенный.

Один был готов.

Позади меня громыхнул Лейф. Он понял, что корабль не спасти. Его могучая фигура, освещенная пожаром драккара, была подобна асу, вышедшему из Рагнарёка.

— Мой корабль! Вы заплатите за это своей кровью, твари! — его рык заглушил шум боя. Бродекс Лейфа обрушился на третьего наемника, огромного детину с секирой. Удар был сокрушителен. Сталь встретила сталь, но мощь Лейфа оказалась непреодолимой. Топор противника был выбит из рук, а следующий удар, короткий и страшный, обрушился уже на шлем. Каскад искр, и воин рухнул на песок, не успев издать и звука.

Мы стояли спиной к спине — я, Эйвинд и Лейф. И в этой геометрии была наша сила, которой хватило с лихвой, чтобы сломать хребет внезапной атаке.

В какой-то момент бой стих так же быстро, как и начался. На земле, в зловещем свете догорающего корабля, лежали тела наемников. Воздух горчил кровью и смертью. Их предводитель отступал к лесу. Его холодный расчет, его идеальный план дал сбой, наткнувшись на нашу неожиданную готовность.

— Никуда не денешься, ублюдок! — крикнул Эйвинд, и, размахнувшись, метнул тяжелое копье, которое подобрал у одного из павших.

Древко с глухим, сочным стуком вонзилось в бедро беглеца. Он с коротким, сдавленным криком споткнулся и покатился по траве, лицо его исказила гримаса боли и ярости. Но даже тогда, в отчаянии, он выхватил из-за пояса короткий изогнутый кинжал и с рывком, волоча раненую ногу, бросился на меня, целясь в горло. Его глаза горели безумием последнего шанса.

Но его остановила стена из дуба и железа. Лейф, не сдвинувшись с места, принял удар на свой массивный щит. Несчастный отлетел, как щепка, теряя кинжал. Мы оказались на нем в мгновение ока и придавили его к земле.

Беглеца скрутили сыромятными ремнями. Но он, истекая кровью, засмеялся истеричным, безумным хохотом.

— Не повезло, так не повезло! — плюнул он. — Но ты, Рюрик, все равно скоро сдохнешь! Сигурд просто так тебя не оставит! Он найдет тебя даже в Хельхейме, если понадобится! Ты обречен!

Я холодно взглянул на него, переводя дух, чувствуя, как дрожь от адреналина сходит с рук. Боль, усталость, ярость — все это было отброшено, как ненужный хлам. Включился внутренний аналитик, который увидел перед собой уникальную возможность…

— Оставьте его в живых, — стальным голосом приказал я. — Перевяжите рану. Не дайте ему умереть. Чуть позже я сам развяжу ему язык. Чувствую, этот человек пригодится нам на будущем Тинге. Как живое, говорящее доказательство предательства.

* * *

Торгнир вступил на родные улицы Альфборга без победы… Будто пёс, вернувшимся с пустой охоты, с повинной головой. Дорожная пыль серой и едкой взвесью забила поры, смешалась с потом унижения и бесплодной злости. Он так и не смог поймать поджигателей. Ни следов, ни трупов, ни даже клочка одежды. Только слухи, страхи и шепот леса, уносящий все ответы. Он прочесал каждую лощину, каждую чащобу — и ничего.

Горожане смотрели на него со смешанными чувствами. Кто-то хмурился. Кто-то радовался. Кто-то просто отворачивался и притворялся, что ничего не замечает