Варяг II - Иван Ладыгин

за важными бытовыми делами. В некоторых взглядах он угадывал жалкую, несбыточную надежду на то, что он, младший, исправит то, чего не смогли старшие. Что он, Торгнир, принесет им уверенность в завтрашнем дне.

Каждый такой взгляд, полный немого вопроса, был каплей раскаленного металла, падающей в бочку с порохом его души. Отец… намеренно послал его на этот провал. Унизил. Снова поставил на второе место, в тень брата-великана.

Когда младший сын открыл двери главного дома в Альфборге, он уже знал, какой тяжелый разговор ему предстоит…

Ульрик сидел в своем резном кресле, укрывшись мехами, и Торгнир с первого взгляда понял — отец по-прежнему слаб. Но в глазах старого викинга, глубоко на дне, все еще тлели угли былого гнева.

— Ну? — скрипнул обвинением голос Ульрика. — Где они? Где головы этих поджигателей? Мне нужно хоть одно живое доказательство коварства Сигурда, чтобы тыкать им в нос Бьёрну!

— Они ушли, отец. Как дым. Следы теряются у побережья. — Торгнир старался говорить ровно, сдерживая дрожь в руках, сжимая кулаки за спиной.

— Дым? — Ульрик с силой, от которой кресло затрещало, ударил костяшками по дубовому подлокотнику. — Настоящий лидер нашел бы их! Выкурил бы из норы, как лису! Выбросил бы их вонючие кишки на гнилой частокол для всеобщего обозрения! Лейф на твоем месте не вернулся бы с пустыми руками! Он…

Ярл, осознав свою ошибку, резко одернул себя. Но было поздно. Это «Лейф на твоем месте…» прозвучало как приговор. Как последняя черта.

Для Торгнира эти слова стали ключом, щелкнувшим в последнем, самом тяжелом замке его терпения. Теперь перед ним стоял не отец, не ярл, ведущий свой народ к счастью, а упрямый и сломленный старик, цепляющийся за призрачный союз с Буяном. Старик, что совершил ошибку. Старик, который вёл их род к полному и окончательному краху под катком Харальда.

Глаза Торгнира полыхнули синим взрывом. Он скрипнул зубами. Его голос стал тихим, острым и смертельно опасным, как отточенная бритва, приставленная к горлу.

— Отец… Я подумал и решил, что твои дни как правителя Альфборга окончены. Твоя болезнь, твоя… слабость, они лишили тебя рассудка. Отныне ради спасения нашего народа и ради нашей земли я беру власть в свои руки.

Ульрик попытался встать, лицо ярла побагровело от прилива крови, жилы на шее вздулись.

— Что⁈ Как ты смеешь! Я же твой отец и вождь! Стража! Взять этого неблагодарного выродка!

Дверь распахнулась. Но в зал вошли не его преданные, поседевшие в боях хускарлы. А прибыло несколько молодых воинов в походных плащах. Люди, верные Торгниру. Те, с кем он делил хлеб и риск этой неудачной вылазки, кому он шептал на привалах о «новом пути» для Альфборга.

Ульрик взглянул на них с немым и абсолютным потрясением. А затем усмехнулся. Он разглядел в глазах молодых викингов… суровую убежденность. Они верили юному Торгниру больше, чем старческой мудрости и осторожности…

— Ты не закончишь свои дни, как ярл Эйрик… — холодно, почти по-деловому, сказал Торгнир отцу. — И не падешь в бою. Ты просто тяжело заболел. Болезнь и дурные советчики помутили твой разум. И ты нуждаешься в покое и лечении. В уединении…

Это был жесткий политический ход. Смерть отца создала бы из него мученика, развязала бы руки Лейфу, объединила бы против Торгнира многих жителей Альфборга. А так… Так это был просто больной и впавший в маразм старик, которого от дел отстранил хоть и суровый, но заботливый сын.

Ульрика схватили без лишней жестокости, но с неумолимой силой. Старые кости хрустнули. Ярл боролся, плевался, пытался укусить, но его силы, и без того исчерпанные, быстро иссякли. И последнее, что он увидел, прежде чем тяжелая дверь его покоев захлопнулась, — было спокойное и решительное лицо сына. Чужое лицо…

Торгнир стоял в главном зале на одном уровне с теми, кого он собирался вести за собой. Перед собравшимися старейшинами, вождями мелких родов и верными ему воинами. Он видел в их глазах смесь страха, надежды, любопытства и откровенного недоверия.

— Друзья! Воины! — его голос, окрепший за дни похода, был тверд и звонок — он резанул гул, заставив всех замолчать. — Мой отец, ярл Ульрик, наш вождь, тяжело болен. Болезнь, что долго точила его тело, теперь отняла у него и ясность мысли. Он бредит союзами с теми, кто ведет нас к гибели! Ради Альфборга, ради наших жен, детей и стариков, я вынужден взять бразды правления в свои руки. Отныне я буду вашим щитом и вашим мечом!

По залу пронеслись недовольные возгласы. Один из старейшин грозно тряхнул кулаком.

— Торгнир! Это что? Узурпация? Где Лейф? Где наш законный наследник? И где доказательства «безумия» твоего отца? Мы слышали только твои слова!

— Лейф? — Торгнир усмехнулся. — Лейф уплыл заключать союз с Буяном, с тем самым Бьёрном, чьи люди жгут наши хутора! Он небось там пирует, пока наш народ стонет от страха! А что касается отца… — он сделал паузу, давая напряжению достичь пика, — вы все видели, в каком он состоянии был эти последние недели. Его решения вели нас к пропасти. Я не позволю этому случиться.

— Это беззаконие! — крикнул другой, молодой хёвдинг, друг Лейфа. — Ты совершил переворот! Мы не признаем тебя ярлом!

Вокруг него поднялся шум согласия. Но тут же из толпы вышли верные Торгниру воины. Молча, они встали за спиной у нового правителя. Их напряженные позы и руки на рукоятях оружия говорили красноречивее любых слов.

— Я не прошу вашего согласия, — голос Торгнира стал тише. — И я уже объявил о своем решении. Так что лучше смиритесь. Иначе… Я не ручаюсь за своих людей…

Воины за спиной Торгнира сделали шаг к возмущенной толпе, и голоса в зале мгновенно стихли.

Новый ярл кровожадно улыбнулся и продолжил:

— Наш первый и главный враг — Харальд Прекрасноволосый. Все вы знаете, что я тайно вел переговоры с этим опасным человеком. Я думал, что подчинившись ему, мы обретем покой и безопасность. Но я ошибался… И первая моя задача — защитить вас от него. А для этого нужна сильная рука и сильный настоящий союзник. Союз с Буяном — это путь в пропасть! Он втянет нас в ненужную, чуждую нам войну и принесет на нашу землю лишь голод, смерть и пепел! А случае победы… Сам захочет нас пленить! Покойный ярл Эйрик не даст соврать! Поэтому я разрываю эту гибельную, навязанную нам сделку!

В зале пронесся ропот — кто-то вздохнул с облегчением, кто-то — с ужасом. Торгнир поднял руку, призывая к тишине.

— Я буду искать того, с кем